Лето в феврале. Почему стоит идти в ботсад зимой?

Karabas LIVE продолжает искать места, в которых зимой интереснее, чем дома, и теперь знает, какой плод приносит удачу в любви и чем набивали сидения первых машин Ford

Здание самой большой оранжереи в ботаническом саду им. Гришка в Киеве похоже на маску Шредера из мультика «Черепашки Ниндзя». Оно стеклянное, пятиугольное, серое и «грозное». Сейчас там 20 градусов тепла, 60% влажности и растет около 50 пальм. Когда гуляешь среди них, капли конденсата иногда падают прямо на голову.

В первый раз по ботсаду лучше «гулять» с экскурсоводом. Он знает об этом месте все. И выступает в роли проводника. — Открывает тайны и обращает внимание на чудесные детали, мимо которых в ином случае можно было бы пройти и не заметить. Жанна Николаевна — старший научный сотрудник отдела тропических растений. Занимается организацией и проведением экскурсий в ботсаду. Ее любимое растение тут – луизианский мох. Встречается он в двух из пяти оранжерей, куда редакорка Karabas LIVE пришла на зимнюю экскурсию.

Орхидариум

— Чаще всего мы начинаем отсюда, – Жанна открывает дверь в первую оранжерею, которая называется «Орхидариум». У Жанны прямая черная челка, длинные волосы, карие глаза и довольное лицо. Она работает тут с 1992 года, говорит, что не смогла уйти после второго курса университета.

— Я училась на кафедре ботаники, куда же мне идти с такой специальностью?

Жанна считает, что работа с растениями — это самое благодарное занятие.

— Во-первых, тебе мозг никто не компостирует. Во-вторых, ты всегда видишь результаты своего труда. Для человека это очень важно.

Мы проходим в стеклянное здание, из которого выбегает парочка молодых ребят. На ней бежевый свитшот и огромные сережки-кольца, на нем – зеркальные очки с розовым отливом и шапочка-подкат, в руках – смартфон с включенной камерой. Хихикают.

Пространство заполнено растениями до краев – привыкшие к снегу глаза радуются всем оттенкам зеленого.

Мы идем по квадратным бетонным плитам, соединенным в дорожку. Она опоясывает оранжерею по периметру. На окнах – белые, слегка тронутые ржавчиной батареи. Над головой – стеклянный потолок. Парко. Пол оранжереи – это специальный грунт, который привезли именно для этого зала. Большинство орхидей тут растут в горшках или на стволах деревьев. Жанна говорит, что такие цветы называются эпифитами – то есть теми, кто селится на стволе другого растения. У орхидей очень богатая окраска, поэтому они считаются самыми удивительными и дорогими цветами в мире. А еще они – космополиты.

— Есть орхидеи, которые формой и окраской напоминают своего опылителя. Бабочки, когда их видят, думают, что это насекомое противоположного пола и опыляют их. — Жанна увлеченно рассказывает и показывает, как у цветков срастаются нижние лепестки, создавая «губу».

Кроме орхидей, здесь растут папоротники. Один из них – коричневый улей, из которого торчат плотные зеленые листки в виде оленьих рогов, — прилип к стволу какого-то дерева. Растение называется Платицериум, и улей – это его желудок.

— На краях его листков находятся споры, которыми оно размножается. Поэтому искать цветы папоротника на Ивана Купала бессмысленно, — объясняет Жанна, поправляя рукой непонятное растение, похожее на большую мочалку. Оно клочками свисает с деревьев, как спутавшаяся рыбацкая сеть.

— Это растение пошло еще дальше — оно аэроэпифит! — говорит Жанна. — У него нет корней и все полезные элементы оно получает из атмосферы. В природе луизианский мох вырастает до 12 м в длину и используется как упаковка для посуды. Еще им набивают мебель. Например, сидения первых машин Ford были сделаны из такого наполнителя.

В оранжерее есть несколько водоемов, воду из которых используют для полива растений. Один бассейн полностью заполнен какой-то зеленой капустой. Над ним – дерево, листья которого похожи на лавровый лист. На минуту солнце пробивается сквозь стекла и отражается в каплях на листьях растений. Мы идем дальше.

Закулисье

В коридоре нас встречает сотрудница в синем халате.

— Там на фотосессии муж-иностранец нервничает. Невеста все платье замазала, — заговорщицким шепотом рассказывает она новость, наклоняясь к Жанне. И тут же улыбается. А когда из соседнего зала выходит другая парочка посетителей, то быстро меняется в лице, принимая нарочито строгое выражение.

— До закрытия осталось полчаса, поторопитесь, — говорит она, одергивает синий халат и быстро удаляется.

Мы проходим по длинному застекленному коридору, в конце которого стоит стеклянный шкафчик. В шкафчике лежат засушенные плоды и семена растений, привезенные сюда в 70-х из экспедиций в тропические страны. Сейчас научным работникам на это не выделяют средства и Жанна увлеченно рассказывает о трофеях из командировок времен СССР.

— Это плод сейшельской пальмы, — экскурсовод указывает на гладкий кокос, похожий на большой зад.

— Мы проводим тестирование среди детей. Одни говорят, что похоже на мозг, другие – на попу. Смеемся.

— До открытия Сейшел в 16 веке люди понятия не имели, что это такое. А плоды по воде приплывали к разным островам. Вот и сочиняли о них разные фантастические истории. Например, некоторые считали, что это плоды водяной пальмы, растущей на дне океана. Кто найдет такой орех — тот станет счастливым, богатым и у него будет невероятный успех в любви. Один французский король настолько проникся этой историей, что купил орех за 25 кг золота. Так ему хотелось большой любви, — подмигивает Жанна.

В стеллаже стоят разные семена и плоды. Один из них плод лецитиса — с виду напоминает огромный орех, который еще называют «обезьяний горшок». Назван он так, потому что в дикой природе обезьяны засовывают в него лапу, чтобы полакомиться семенами, и потом не могут ее оттуда вынуть, бегая с таким аксессуаром. Этим пользуются местные жители Бразилии и соседних с ней стран, в которых растет лецитис, и ловят обезьянок на «горшок».

Тут же выставлен и дуриан.

— В романах пишут, что по вкусу дуриан напоминает самое изысканное французское пирожное, которое уронили в канализацию. Я пробовала, гадость редкая, — морщится экскурсовод. — Но! Говорят, очень полезен для мужчин.

— Вероятно, так же, как и плод сейшельской пальмы, – предполагаю я.

Субтропические плодовые культуры

— Слева у нас есть небольшая экспозиция субтропических плодовых растений, в основном, цитрусовых. — Экскурсовод заправляет локон за ухо. В оранжереях влажно, поэтому волосы сильно распушиваются.

Сейчас плодоносит лимон сорта «Юбилейный», его фрукты кажутся гигантскими. Есть грейпфрут и дерево мирта.

Жанна берет листочек мирта, растирает в руках – он пахнет хвоей. Говорит, что такое домашнее растение обладает мощными фитоцидными свойствами — убивает до 80% болезнетворных бактерий в помещении.

— 90% людей, которые приходят в оранжерею, говорят мне: «Боже, как вам повезло, вы всегда среди красоты». Это правда. Я опускаю всякие побочные нюансы своей работы – высокую влажность, температуру, низкую зарплату. Но по большому счету, среди растений очень хорошо работать. Не зря же есть фитотерапия? Тут и работа, и лечение.

У меня есть подруги, которые работают на фирмах, у них деятельность, связанная с деньгами. Они все такие нервные! Звонят мне, говорят: «Жанна, можно мы придем к тебе? Только когда будет мало посетителей — в будний день, закроешь нас в какой-то оранжерее».

— И приходят?

— Да, рассматривают листочки, что-то трогают, идут дальше.

Зал азалий и камелий

Зал начинает полноценно функционировать в конце февраля – кусты зацветают именно в это время. Некоторые растения уже стоят в пушистых малиновых, розовых и белых помпонах. Любимый сорт Жанны – яблонька, выведенная здесь, цветет нежно-розовыми бутонами.

Экскурсовод показывает первое растение, которое в 1946 году завезли в Ботанический сад. Большой зеленый куст уже в цвету и совсем не пахнет.

— Это азалия индийская, попавшая сюда по репарации. Первое ее растение погибло только недавно, — рассказывает она.

— Кажется, мне когда-то подарили такой маленький букет в горшке. Он очень быстро погиб, — вспоминаю я. И узнаю от Жанны с чем могла быть связана гибель моего цветка.

Оказывается, перед тем, как привезти цветок в магазин или на рынок, производители поливают его ударной дозой стимуляторов роста и цветения. А это сказывается плохо на «здоровье» растения. Кроме того, цветы продают в специальном транспортном грунте, из которого по незнанию не все покупатели сразу пересаживают их в нормальную землю. Вот цветы и гибнут.

Кусты камелии тоже начинают цвести. В сравнении с азалиями их лепестки кажутся более мясистыми. Жанна говорит, что в конце 18 века в Европе дамы на балах украшали свой туалет цветком камелии, демонстрируя свой статус. В Азии так никто не делал, потому что у них это ритуальный цветок, чьи кусты высаживают возле храмов и на кладбищах.

— Мы же вроде в Европу идем, так что можем и украсить себя, — улыбается она.

Пока я слушаю рассказ Жанны, в зал прошмыгивает еще одна парочка. На этот раз в черных бомберах – и тоже пофоткаться. Уже знакомая работница ботсада привычно предупреждает их: «Мы закрываемся» и тихо бормочет в сторону – «Тусуются тут уже три часа».

Жанна рассказывает, что среди посетителей есть люди, которые приходят только за снимками. Есть те, кто любит слушать экскурсии, и ярые цветоводы-любители.

— Бывают экскурсии для пенсионеров из «Университета третьего возраста» (вуз для пожилых людей в Киеве, — ред.). По сравнению с ними, студенты-биологи просто отдыхают! У пенсионеров всегда миллион вопросов, – изумляется Жанна. — Они могут найти какую-то травинку и устроить вынос мозга на два часа! Любят они, конечно, эти походы.

Кактусы

Оранжерея напротив – растения айридных, то есть засушливых областей. Здесь представлено две зоны – Центральной и Южной Америки и Африки.

Тут растут гигантские кактусы, алоэ и голубые агавы. Последние умирают после цветения.

— Летом мы открываем цифуги. И она цветет на улице, — Жанна показывает на желтые стрелы, обвешанные мелкими цветочками. Экскурсовод дает мне попробовать нектар агавы. – Сладкий липкий сок чем-то напоминает вкус брокколи.

Жанна говорит, что агава очень полезна. Из ее листьев делают канаты для кораблей, мармелад и даже сшили первые джинсы. Каждый лист агавы заканчивается копьем, которое индейцы использовали как иголку, а жилу, которая идет от иголки внутри листа, как нитку.

— Такая игла прокалывает кожу, поэтому раньше ею зашивали башмаки, — уточняет она.

Тропический лес

В самую большую оранжерею можно попасть только с экскурсией. Для этого нужно заплатить 40 грн на входе в оранжерею, если вы пришли с группой из 10 человек. Можно прийти на экскурсию одному, но тогда придется выложить 400 грн, или погулять без экскурсии по другим оранжереям за 20 грн. Входной билет в ботсад для всех обязателен и стоит 50 грн. Его, по словам Жанны, проверяет Ефросиния Александровна –  дама старой закалки. Так что без пропуска пройти не надейтесь.

Летом в этой оранжерее температура под 40, а влажность 90% и слышно пенье птиц. Даже сейчас тут тепло и сыро – вокруг буйствуют тропики, воображение дорисовывает силуэты обезьян и их дикие крики. Если бы не стекла потолка, можно было бы потеряться в диких джунглях.

— Те, кто хотят поехать в Таиланд, пусть сначала приходят сюда погреться, — улыбается Жанна. Она показывает растение, похожее на слоновью ногу, и небольшое дерево бодхи, под которым Будда достиг просветления.

Здание пятиугольной формы очень высокое. Посреди него есть бассейн с китайскими карпами, сбоку – винтовая лестница наверх, вокруг – около 40 видов фикусов и 50 видов пальм. С больших листьев дикого банана на голову капает вода. Хочется остаться тут хотя бы на час, чтобы детальнее все рассматреть.

— Пальмы – генералы тропического леса. Молодые побеги годятся для салатов. На них растут финики, из них делают масло и даже вино. — Жанна говорит, что лучшее пальмовое вино получается из дерева, которое она сейчас гладит – пальмы Кариота.

— Будете делать вино? — в шутку спрашиваю экскурсовода.

— Обязательно! — лукаво смеется она. На секунду мне кажется, что это правда. И капля с потолка снова предательски падает на нос — будто, напоминая о том, что весна близко.

Фото: Сергей Тимофеев
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Музей медуз в Киеве: рай для влюбленных, детей и уставших от суеты