Константин Меладзе: «Не может быть шоу-бизнеса без обид и зависти»

Известный композитор и музыкальный продюсер национального отбора на «Евровидение» дал эксклюзивное интервью Karabas Live

Лет пятнадцать назад я брал интервью у Константина Меладзе. В процессе нашего общения у меня сломался диктофон. При разговоре я этого не заметил, но потом по памяти восстановил больше половины беседы.

Сломанный диктофон — хороший знак. Значит, я имел дело с исключительным человеком. Меладзе тогда поразил: системностью продюсерского мышления и остротой чувства, с которым он говорил о вещах исключительно творческих. Как сочетать в себе две настолько разных стихии — ребус, решение которого мало кому по зубам в музыке. А, возможно, речь идет о природном даре.

2017-й — другие времена. Диктофоны стали прочнее. Главный проект Константина Меладзе — группа «ВИА Гра» — близится к своему 20-летию, хотя его участницы так же молоды, как утренняя роса. Его жена Вера Брежнева — певица, чьи клипы с удовольствием смотрят даже при выключенном звуке. С братом Валерием он отметил уже целый пакет юбилеев.

Но главным поводом для нашей встречи стал национальный отбор на конкурс «Евровидение». Стараниями Константина Меладзе и команды СТБ заплесневелый аттракцион, который раньше интересовал разве что тех, у кого дома телевизор показывал только УТ-1, превратился в пристойное шоу. Благодаря апгрейду нацотбора молниеносный доступ к широкой аудитории получили артисты, которым еще неизвестно сколько надо было бы трудиться до такой радости.Так было в 2016-м, когда жюри выбрало Джамалу — и она победила в Стокгольме. Так происходит и в этом году.

25 февраля мы узнаем, кто представит Украину на «Евровидении 2017». Накануне этого события Константин Меладзе рассказал Karabas Live о миссии нацотбора и своем видении музыкального процесса в Украине и мире.

Второй год вокруг нацотбора на «Евровидение» кипят страсти. Это вы первым заварили кашу в прошлом году? Или это была идея организаторов придать этому процессу такую яркую форму?

Чтобы задать этот импульс, ничего особенного придумывать было не нужно. Надо было спокойно, прагматично и скрупулезно отслушать некоторое количество артистов. Потом поговорить с этими артистами. И в прошлом году, и в этом я лично встречался со всеми претендентами и оговаривал с ними все вопросы – и творческие, и организационные. Я являюсь гарантом того, что конкурс проходит по прозрачным и всем понятным критериям. Это нужно для того, чтобы артисты поверили в эту площадку и поняли, что здесь могут уживаться совершенно разные жанры. В этом, я думаю, главное отличие нацотбора от других телешоу в Украине.

Поэтому у нас миссия двойная. Во-первых, мы хотим выявить наиболее сильного участника, который достойно представит нашу страну на «Евровидении». Мы делаем, так сказать, рентгеновский снимок – рассматриваем исполнителей со всех сторон, изучаем, тестируем их на публике. Вторая миссия – культурологическая, музыкальная. Мы даем возможность показать себя тем артистам, которым непросто попасть на ТВ и радио. Некоторые из них, возможно, выступают на полупрофессиональном уровне, но делают при этом удивительную свежую музыку. В этом году их даже больше, так как расширилось число участников.

На ваш взгляд, увеличивать список полуфиналистов с 18 до 24 было верным движением?

Да, потому что заведомо провальных выступлений я не могу припомнить. Хотя реально отыскать 24 новых оригинальных песни, которые будут еще и достойными, не так-то просто. Однако, у нас получилось. И, заметьте, ни один участник из прошлого года в этом отборе не повторяется. Мы даем проявить себя новым музыкантам, и у некоторых из них появляется возможность войти в плейлисты радиостанций и телеканалов.

Я слышал, что некоторых артистов вы лично убеждали принять участие в отборе. Это правда?

В прошлом году – да. Ну, как убеждал… Говорил, что имеет смысл участвовать, так как многие артисты разуверились в том, что здесь все может быть по открытым и понятным правилам. Они были готовы идти на «Евровидение», но не верили в алгоритм отбора. Джамала, например, не хотела участвовать в отборе. Она ведь в  2011-м году уже пробовала свои силы и тогда не прошла. Для того, чтобы она все-таки участвовала в нашем отборе, я с ней встретился и гарантировал от своего имени и от команды СТБ, что это будет абсолютно честный и прозрачный конкурс с открытым голосованием.

И, как показал прошлый год, мы способны отобрать действительно лучшего. Поэтому в нынешнем году мне уже не надо было никого уговаривать. У музыкантов появилось доверие к нам. Те же Green Grey, O. Torvald не раз повторяли, что пришли только потому, что увидели в прошлом году, насколько сильно вырос уровень отбора и изменился подход к этому процессу. Я считаю это большим комплиментом.

Значит, группа Sinoptik, ваше фото с которой я видел в соцсетях, просто не попала в полуфинал?

Да, не все подавшие заявки прошли, и Sinoptik тоже не попали в число двадцати четырех, кого отобрали в полуфиналы.

У вас были в прошлом или этом году какие-то разногласия с организаторами нацотбора? Приходилось ли искать компромиссы?

Разногласий не было, и быть не могло. Я музыкальный продюсер конкурса, и никто надо мной не довлеет, не влияет на мой выбор.  Хотя решения принимаю не сам, а коллегиально с командой, которая работает над этим проектом. При этом я тщательно и по многу раз прослушиваю песни. Я не функционер и не бездушное сито. Я пытаюсь услышать песню, прошу что-то в ней улучшить. Это кропотливая работа, которая длится четыре месяца. Мы начали собирать заявки 1 сентября 2016-го, а закончили после новогодних праздников. Старались никого не обидеть и по абсолютно четким критериям определить, брать песню или нет.

Мы с помощью нацотбора стараемся зеркально отражать то, что происходит в современной украинской музыке. На сегодня наша палитра – такая

Когда вы тщательно оцениваете песни в прямом эфире, у меня создается впечатление, что для вас нацотбор – это некая личная миссия.

Мне очень непросто критиковать ребят. Ведь их песни для конкурса во многом отбирал я. Я критикую только в том случае, когда человек выступил хуже, чем на прослушивании, репетиции или чем это звучит в записи. Безусловно, ругать я их не могу, потому что они прошли через мои уши. И если с ними что-то совсем не так, то виноват в этом в большей степени я, нежели они.

Мы с помощью нацотбора стараемся зеркально отражать то, что происходит в современной украинской музыке. На сегодня наша музыкальная палитра – она такая. Причем в ней присутствуют не только молодые музыканты, но и уже именитые. Мы их тоже привлекаем, узнаем, готовы ли они участвовать в этом году. «Евровидение» — серьезный стрессовый конкурс, опыт и профессионализм в нем очень важны.

В чем проявляется участие организаторов отбора и ваше лично в корректировке материала конкурсантов? Насколько сильно вы меняете песни?

Да, зачастую мы помогаем спродюсировать трек, направить его в более точное стилистическое русло. Это очень деликатная помощь. Мы не диктуем условия, скорее, помогаем довести дело до ума и, в основном, советами. Ведь чаще всего нам присылают не готовые песни, а наброски.

Вы можете взглянуть на работу жюри со стороны? Вам есть за что критиковать Джамалу и Данилко?

В жюри и в прошлом году, и в этом находятся люди, которые блестяще выступили на «Евровидении». Это не просто известные артисты. Они уж точно знают, что надо, чтобы хорошо представить страну на конкурсе. Джамала меньше года назад все это испытала на себе. Она не может ошибаться. Все, что она говорит, конкурсантам надо принимать как действительно полезный совет. Данилко дает свою качественную оценку, просто в другом ракурсе. При таком всестороннем рассмотрении, плюс голосование публики, мы и получаем результат – выигрывают те, кто объективно лучше готов к финалу.

Не все так думают. На днях вот появилась петиция с просьбой к Порошенко вернуть в конкурс Арсена Мирзояна?

Серьезно? Мирзоян – прекрасный артист, я его помню еще с тех времен, когда он делал первые шаги на шоу «Голос країни». У него настоящие мужские песни, блестящая уверенная подача. Но Джамала посчитала, что это не поможет нам хорошо выступить на «Евровидении» в этом году. Это ее право. И я доверяю ей, потому что оценка Джамалы – это не вкусовщина, а опора на опыт. Я, если говорить честно, поставил Арсену оценку выше, но и у меня он не был на первом месте.

Вы ищете сознательно или подсознательно в конкурсантах исполнителей, с которыми вам хотелось бы работать дальше как продюсеру?

Полноценным, так сказать лобовым, продюсированием я в своей жизни уже назанимался. Брать какие-то проекты под ключ я сейчас не могу. У меня иногда проскакивают мысли об этом, но я их гоню прочь – у меня очень много текущей работы. У меня сейчас четыре проекта, и все эти артисты – важные для меня люди, я хочу уделять время им. А ведь я еще время от времени занимаюсь телепроектами, кино, мюзиклами.

«Великий Гэтсби», который вы написали с Юрием Шепетой?

«Гэтсби» — балет, который я написал года два назад, да. Но сейчас растет потребность в мюзиклах – как у телеканалов, так и у кинопродюсеров. У меня сейчас несколько таких предложений. Так что работы много, и новых артистов я пока брать себе не могу.

На телевидении вы работали во всех ключевых музыкальных талант-шоу – «Фабрике звезд», «Голосе країни», «Х-факторе». Вы можете как-то обобщить этот опыт?

Талант-шоу очень разные, хотя со стороны кому-то могут казаться одинаковыми. Есть прикладные — они ведут к появлению творческой единицы, которая будет после телеэфиров перспективным артистом. А есть талант-шоу, которые заканчиваются вместе с окончанием телеэфиров. Я занимался и теми, и теми. И понял, что если уж заниматься телепроектом, то лишь тем, который дает артисту потом реальную жизнь и шанс стать звездой.

Талантливых музыкантов в нашей стране – поразительное количество. Это одна из немногих отраслей, в которой у нас нет кризиса

Перед вашими глазами проходит много разных исполнителей. Вы можете назвать какие-то ключевые недостатки молодых артистов в Украине?

Талантливых музыкантов в нашей стране – поразительное количество. Это одна из немногих отраслей, в которой у нас нет никакого кризиса. С появлением новых идей и имен в Украине никаких проблем.  Причем я говорю не только о музыкантах, но и о композиторах, аранжировщиках и т.д. Я думаю, что в следующем году отбор на «Евровидение» будет еще более бурным. Так что в наших артистах и в их музыке хватает всего.

Другое дело – реализация этого потенциала. Тут вступает в силу экономическая составляющая. Элементарно, наличие денег у жителей страны для того, чтобы ходить на всех этих артистов. Понятно, что средств не хватает. И поэтому далеко не все талантливые артисты гастролируют столько, сколько могли бы. Многие украинцы и хотели бы ходить на концерты раз в неделю, но вынуждены ходить раз в полгода. Это единственное, чего нам не хватает. А что касается креатива, Украина – неиссякаемый источник.

Скептики любят говорить о том, что львиная доля этих наших талантов – это вторично или третично по сравнению с западным музыкальным процессом. Вы не разделяете это мнение?

Не разделяю. Безусловно, есть у нас и кальки. Но достаточно вспомнить даже прошлогодний отбор «Евровидения», — вот есть где-то такие певицы как Джамала? По-моему, нет. Артисты могут работать в каком-то заданном жанре, но это не отменяет их оригинальности. Я слушаю предостаточно западной музыки и считаю: уж что-что, а современная украинская музыка ничуть не хуже мировой. В рамках Европы мы точно в авангарде. Да, у нас нет тех инструментов и алгоритмов индустрии, которые есть, скажем, в Англии. Но я думаю, что наши музыканты еще покажут себя в мире. Абсолютно уверен в этом.

Поскольку вы слушаете много зарубежной музыки, у вас, наверняка есть какие-то общие мысли и по поводу происходящего за границей.

Я слушаю, в первую очередь, много американцев и британцев. Не скажу, что это часто вызывает у меня пресловутые мурашки по коже. Не скажу, что мне встречаются в последнее время много выдающихся песен. Но блестящие образцы – да. Причем самые большие открытия мне помогают делать мои дочки. У них отличный вкус. Это музыка, которую делают 18-25-летние люди, и мне это очень нравится. На Западе умеют алмазы превращать в бриллианты.

Какие эмоции у вас вызвала последняя церемония «Грэмми»?

Я вчера пытался ее смотреть. Заснул где-то минут через сорок после начала. Это, пожалуй, главное, что я могу сказать об этой церемонии. Многие отмечали как особенность «Грэмми» в этом году некое исключительное добродушие, слезы, Адель сломала граммофон, чтобы поделиться с Бейонсе… Это все здорово и трогательно, и я даже допускаю, что моментами это искренне.

Но, по сути своей, шоу-бизнеса не может быть без конкуренции, обид, борьбы и здоровой зависти. То, что мы видим на картинке – хорошо расписанный и блестяще сыгранный сценарий. Американцы и в обычной жизни со всеми здороваются, всем улыбаются, но внутри у них – борьба. У артистов – борьба за места в хит-парадах, за публику, за те же «Грэмми». Поэтому не нужно обольщаться. Конкуренция – нормальное явление для шоу-бизнеса. Двигатель прогресса, как принято говорить.

Почему я уснул? Не было там ничего такого, что растрогало бы, заставило пустить слезу. А может, я просто уставший был. Безусловно, были отменные образцы музыки. Но, поверьте, мне куда больше интересно то, что происходит в нашей стране. Меня это гораздо больше трогает, я больше за это болею. Когда я разбираюсь с происходящим в украинской музыке, я точно не засыпаю.

Свое роднее?

Америка – другой мир. Как другая планета. Меня интересует то, что там происходит в музыке как таковой, и ее я слушаю. А всевозможная лирика, в том числе церемония «Грэмми», меня интересует мало. На это я особо тратить время не хочу.

Появилось безумное количество виртуальных и реальных развлечений. Музыка перешла даже не в разряд десерта, а в категорию жвачки

Артемий Троицкий недавно говорил, что, по его мнению, удельный вес хорошей музыки в информационном потоке не меняется с годами. Меняется только качество ее слушания. Вы согласны с этим?

Конечно. Вообще, роль музыки в жизни человека кардинально изменилась. В 1950-70-е и даже в 80-е, когда мы с братом формировались, она была, по сути, основным блюдом в духовной пище. Мы жили в Батуми в рабочем поселке, и наши друзья были ребятами из обычных семей – не интеллигенция, не аристократия. Так вот, мы все вместе слушали огромное количество сложной, глубокой музыки. Genesis, Yes, Pink Floyd… И эти ребята знали наизусть альбомы перечисленных мною групп. Что могли даже сыграть сами. Батуми – прибрежный город. Моряки привозили пластинки, которые стоили диких денег. Но их можно было арендовать и переписать на бобины, что мы и делали.

Сейчас же появилось безумное количество виртуальных и реальных развлечений – кино с 3D, интернет, Диснейленд, компьютерные игры, шоу разного рода. Музыка перешла даже не в разряд десерта, а в категорию жвачки. Это для многих совершенно вспомогательный вид стимуляции настроения. Поэтому нередко в хит-парады попадает отъявленное барахло, которое не имеет отношения к музыке. Это потому, что музыка перестала для большинства людей быть духовной пищей.

Сейчас мало у кого есть радиоприемники дома, зато точно есть в машинах. Машинная музыка. Звуки, удобные для времяпрепровождения за рулем. Поэтому, кстати, сузился формат радиостанций – симфонической музыки или арт-рока там не услышишь. Ну, и огромная роль телевидения в этом всем. С помощью эфира можно раскрутить полную бездарность. Это и музыкой не назовешь, какая-то смесь барабанов и обработанного голоса.

Но я согласен с Артемием Троицким, что блестящей музыки и сейчас хватает. Ее нет на радио, ТВ, но она есть в интернете. Но в сети ее еще надо уметь найти. А на радио нажал кнопку – и все.

Артистам, которые хотят дать слушателю нечто большее, чем формат «машинной музыки», надо окучивать интернет?

В Украине недостаточно интернет-успехов, чтобы гастролировать. Для этого надо обязательно попасть в основное медийное поле радио и ТВ. А вы включите наши радио и телеканалы – там есть разве что сотая доля той музыки, которая существует в природе. Чтобы туда попасть, артистам надо кромсать свою музыку под формат по первое число.

Вас эта картина печалит? Или вы относитесь к ней философски?

Печалит. Формат, в рамках которого работают радио и телеканалы, все дальше от музыки, которая мне интересна. Поэтому в рамках отбора на «Евровидение» мы так стараемся показать людям разные стили и тех украинских артистов, которых нет в медийном поле. Мне кажется, это самое ценное. Джамалу тоже до «Евровидения» не так что бы много крутили в эфире, теперь куда больше. И это тоже отчасти результат качественного нацотбора.

Но количество сетевых пользователей все-таки постоянно растет.

Растет, но это еще не влияет кардинально на общий фон. Нельзя сказать, что качество мейнстрима на постсоветском пространстве так уж сильно улучшилось. Опять же, ничто не мешает человеку и в интернете выбрать и слушать барахло. Все зависит от потребностей слушателя.

Как думаете, если бы в один момент контент ТВ и радио резко изменился в лучшую сторону, это бы изменило ситуацию?

Когда мы жили в Батуми, у нас в доме была радиоточка. Сейчас многие уже и не знают, что это такое. Так вот, из этой точки с утра до вечера играла прекрасная симфоническая музыка. Но массовой народной любви к симфонической музыке у советского народа это не вызвало. Люди все равно слушали то, что им хотелось. Так что мы, наверно, все-таки живем в большом супермаркете, где человек выбирает то, что ему близко по интеллекту, что ему по душе. Главное, чтобы этот выбор был.

Задам вам по одному вопросу, связанному с вашими проектами и прочими проявлениями. Мой друг, узнав, что я буду с вами встречаться, попросил узнать, зачем вы начали петь. Он имел в виду ваше выступление и клип с братом.

Это был эксклюзив, одноразовая акция, приуроченная к круглой дате. У нас с братом в прошлом году было несколько юбилеев, и мы вдвоем по этому поводу проехались по нескольким крупным городам с концертами. Вряд ли мы в обозримом будущем станем повторять такие вещи. Я думаю, этим дуэтом моя певческая карьера, в общем-то, и завершилась.

«ВИА Гра» в 2015 году в киевском зале Stereo Plaza едва собрала половину зала. Как думаете, не время ли свернуть этот проект?

Когда я начинал проект с телешоу «Хочу в ВИА Гру», я не сильно верил в то, что что-то получится. Но сейчас эта группа, которую я сформировал в 2014 году, одна из самых востребованных и гастролирующих на постсоветском пространстве. Удивительное дело. Естественно, мне понадобилось пару лет, чтобы с совершенно новыми людьми вывести проект на рабочий уровень.

То есть, проект еще не выдохся?

Наоборот, сейчас он даже набирает обороты. Главный критерий успешности артиста – количество концертов.  По этому параметру я могу судить, как идут дела у группы. И они идут хорошо. И я буду стараться, чтобы шли еще лучше.

Номер Веры Брежневой и Monatik на декабрьской церемонии M1 Music Awards был, на мой взгляд, лучшим. В чем проявилось ваше участие при его подготовке?

У нас было несколько вариантов, с кем Вера могла выступить на этой церемонии. Так вышло, что мы с Димой Монатиком, можно сказать, выбрали друг друга. И когда мы думали, что петь, мне пришла в голову мысль соединить две песни – его «Кружит» и «Любовь спасет мир» Веры. Выяснилось, что они написаны в одной тональности. Захотелось соединить их так, чтобы и Дима был самим собой, и чтобы Вера не притворялась. Дима собрал это все по форме, мы добавили звуки из вериной песни, порепетировали хореографию с замечательным Денисом Стульниковым – так и появился этот номер.  Вера была в этом номере другой, нежели в своих клипах. Мне это очень понравилось. Думаю, мы с Димой еще в какой-то форме поработаем.

Я знаю, что по своим проектам вы плотно работаете и в России. Вам легко в нынешней политической ситуации разделять для себя чувства к Родине и работу?

Давным-давно, когда еще был мир, дружба и так далее, я написал песню «Иностранец». Если послушать ее текст, можно заметить, что я во многом предвосхитил происходящее сейчас. Я уже много лет работаю с людьми, которые, так уж вышло, представляют разные страны. Это украинцы, россияне, латыши, эстонцы, литовцы, казахи, белорусы, есть даже венгерка. Я говорю о гражданстве, а не о национальности.

Я живу в Киеве. Никакого другого гражданства, кроме украинского (а до этого, как у всех тогда, советского), у меня никогда не было. Я жил в Николаеве в 1991 году, Советский Союз развалился, я получил украинский паспорт.

Дети мои тоже живут в Киеве. Мама, папа, брат, сестра, племянники, племянницы – в Москве. И таких, как я, в Украине немало. Родился в Грузии. Песни мои популярны на всем пространстве бывшего СССР – популярны еще с тех времен, когда и в страшном сне не могло присниться то, что происходит сейчас.

Вот так и живу. Это все, что я могу вам по этому поводу сказать.

Вы верите в то, что музыка – это противовес всемирной агрессии?

Я считаю, что музыка – сфера деятельности, наиболее близкая к Богу. Музыку не могут создавать никакие другие существа, кроме людей. Музыка несет мир, любовь, она размягчает души и приносит утешение. Конечно, я в нее верю. И верю в то, что она особенно необходима в такие времена, как сейчас. Нужна больше, чем когда бы то ни было.

Фото: Сергей Юшков