Евген Ступка: «Символ нашего шоу-бизнеса – ролик с Иво Бобулом на барабанах»
4 682
Интервью известного украинского саундпродюсера, которое ждало своего времени три года
Это было 24 апреля 2015-го, ровно три года назад. Мы около трех часов общались с Евгеном Ступкой в его студии в центре Киева. Саундпродюсер, с именем которого связаны ключевые моменты истории современной украинской музыки, готовился к отъезду в США.
Ступка – выпускник престижного колледжа Беркли в Бостоне, член Американской академии звукозаписи, бывший гендиректор канала «MTV Украина», продюсер альбомов и отдельных записей «Океана Ельзи», Ирины Билык, Земфиры и многих других артистов. Людей с опытом его уровня в украинской музыкальной индустрии крайне мало.
По разным нелепым причинам интервью 2015 года не вышло. Недавно я решил поднять аудиофайлы из архива. Послушал их и понял, что многое, сказанное тогда Ступкой, не утратило актуальности. Кроме того, это еще и забавная игра – сверять слова трехлетней давности с тем, что мы имеем сейчас. Об Америке и Украине, о пройденном пути и будущем.
«Украина дает уникальные вещи, которых нет на Западе»
В Америке тяжело влиться в шоу-бизнес?
В Америке очень легко запутаться. Туристу с деньгами, который хочет попасть в шоу-бизнес, не составит труда оставить там любую сумму. Я таких примеров знаю немало: люди отдавали огромные деньжищи и при этом не понимали, что вообще произошло. Лимузины, пальмы, студии с громкими именами…
Такие компании – это как «Рога и копыта» у Ильфа и Петрова?
Не совсем. Это определенный уровень общения. Чтобы попасть там в мир шоу-бизнеса, ему нужно соответствовать. По-настоящему соответствовать, а не как у нас: «Ну, мы тоже что-то делаем, тоже пытаемся. Можно, мы тоже будем тут?»
Там все по-другому. Если ты не поймал интерес какого-то важного продюсера, то ты никому не нужен. По сути, у тебя есть 30-40 секунд, и ты за это время должен чем-то поразить. А если этого не произойдет, продюсер скажет: «Oh, thank you. I’ll call you next week». Что на самом деле означает: «Никуда звонить не буду, и вообще, я тебя презираю» (смеется).
То есть именно в процессе подступа к этому человеку тратится много денег?
Понимаешь, там есть много людей, которые приезжают и говорят: «Так, выбирай, какой лейбл ты хочешь? Sony или Interscope? Давай Interscope!» И они начинают какую-то суету, но у них все рассыпается в руках, потому что на самом деле они не профессионалы. Они всю жизнь делают вид, что из шоу-бизнеса, хотя ничего сделать не могут. Зато отлично на этом кормятся.
За деньги можно даже попасть на красную дорожку «Грэмми». Билеты на церемонию недоступны для покупки обычным людям. Их может приобрести только член Recording Academy – всего четыре билета. Но за сумму в несколько раз дороже своей цены эти полулегальные пригласительные можно купить. Так вот, за очень-очень большие деньги можно попасть на красную дорожку для звезд. И в медиа, и к местному Игорю Панасову на интервью. За деньги там все решается. Другое дело, будет ли в этом толк.
Украинскому музыканту, у которого есть деньги, и он готов их вкладывать в свое продвижение, — ему лучше переехать в США?
Конечно. Невозможно, живя здесь, стать звездой Бразилии, например. Это не только продвижение своей музыки, но и продвижение себя.
Ты не разделяешь скепсис многих по поводу того, что там и своих талантов полно?
Нет, не разделяю. Их действительно очень много, тысячи. И их средний уровень в двадцать раз выше, чем наш топовый. Но Украина порой дает совершенно уникальные вещи, которых там нет. Люди, которые выросли здесь, потом представляют свое видение там, и оно очень интересно накладывается на ту реальность.
Ты не раз говорил, что глобальные перемены в нашем шоу-бизнесе не произойдут в один момент, что это поступательный процесс. Чувствуешь ли ты, что несмотря ни на что положительные изменения есть?
Я эти изменения чувствую с 1993-го – каждый год что-то растет и меняется. Я вижу эти изменения, периодически становлюсь их частью. Другое дело, темпы, с которыми они происходят…
Конечно, все не может произойти в один момент. Как говорит мой учитель, если заняться сексом с девятью женщинами, через месяц после этого ребенок все равно не появится. Есть естественный ход событий. Мы сейчас мыслим категориями «человеческая жизнь – территория – нация», но можно мыслить и другими – «эпоха – колея – вибрация». И все будет выглядеть по-другому.
«Океан Ельзи» на сцене ДК КПИ, когда я их увидел впервые, и на НСК «Олимпийский» в 2014 году – это колоссальный контраст. Да, разница большая. Но все это, как в ролике про Солнечную систему: вот – Юпитер, а вот – Марс, между ними большое расстояние, но расстояние между ними и Солнцем в разы больше.
Ты имеешь ввиду, что динамика внутри видна, но на фоне зарубежного опыта – не очень?
Да, и я рад, что был частью этой динамики, и верю, что все еще останусь ее частью. Хотя она и очень медленная.
На первом этаже здания, в котором мы находимся, есть кафе, где всегда играет украинская музыка. Раньше украинскую музыку можно было услышать только в каких-то вареничных и заведениях в стиле «У сестер» под Полтавой или в сети кафе Поплавского. И все эта музыка – в стиле громких «Гей, давай!» и прочие «гоп-ца-ца». То есть чистая шароварщина. А сейчас в этом кафе внизу играют «Скрябин», ОЕ, ТНМК, ONUKA и так далее. Когда-то и вообразить это было невозможно! Во-первых, потому что не было такого количества музыки, во-вторых, сложно было что-то подобрать, чтобы это был не Павло Зибров иже с ними.
Я помню 1993 год, когда украинской музыки как таковой и не было. Была только какая-то совершенно маргинальная (хотя, на самом деле, нет) культура в стиле панк – «У клюбі були танці». Нормальных песен, которые выделялись благодаря какому-то западному влиянию, было меньше десяти.
Я помню время, когда записываться в Украине было просто невозможно. Это считалось чем-то из ряда вон выходящим. Все ездили в Москву. Когда я вернулся в Киев из Америки, в 1998 году, мы записали «Океан Ельзи», и звучало это лучше, чем в Москве. Потом Земфира, «Ночные снайперы» начали приезжать к нам записываться. Ситуация поменялась – ездить к нам в студии стало престижно.
А еще я помню время, когда певица Руся, сестра Наташи Королевой, собирала по всей Украине стадионы. И это длилось пару лет. То есть в 1991 году стадионы собирала девушка, которая пела адским голосом под адскую фанеру, а теперь это делают ОЕ (весной 2015-го еще не собирал стадионы Олег Винник – ред.). Рост есть? Есть. И он будет продолжаться.
Если подытожить эту часть разговора: ты мне раньше говорил, мол, берите чемоданы и уезжайте…
А сейчас говорю: «Да без чемоданов уезжайте вообще!» (Смеется). Нет, это нельзя путать с отсутствием патриотизма. Когда у тебя песни на украинском языке, тогда да, лучше оставаться в Украине. Когда на английском, надо думать над вариантами. Если вы поете на эфиопском, то, пожалуй, лучшим решением будет отправиться в Эфиопию, а не, скажем, в Казахстан. Лучшая среда для англоязычных песен – Австралия, Великобритания, США.
Так поступают многие. Я, например, знаю целую армию шведов, которая делает в Америке топовый продукт на английском языке. Выучили английский, приехали в США, поняли, что к чему, и колбасят. При этом остаются шведами, и все у них дома хорошо. Если человек чувствует свою принадлежность к какой-то музыкальной культуре, то он должен слиться с ней.
«Не надо делить музыку на украинскую и не украинскую»
У нас все сферы шоу-бизнеса – от успешной эстрады до малобюджетного андеграунда – пропитаны взаимным снобизмом. А ведь они могли бы многому друг у друга научиться.
Снобизм есть, да. И у меня. Я с этим борюсь, но не всегда получается.
Дело в том, что наша поп-культура – фейковая, поддельная. Ведь если ты хочешь быть похожим и на Майкла Джексона, и на Мадонну, и на Аллу Пугачеву, это выглядит комично в глазах человека, который с легкостью разбирается в этих образах.
Знаешь, символ всего нашего шоу-бизнеса – это ролик, где Иво Бобул играет на барабанах. Все ржут, но он неплохо это делает. И это куда лучше, чем та шарманка, которую он крутит на своих концертах. Он просто знает, где его аудитория, и кормит ее чем попало.
И это глобальная беда. «Мы на самом деле крутые, но нам приходится…» Пока у нас будет вот этот разрыв между лучшими устремлениями музыкантов и тягой рынка к примитиву, до тех пор и будет тяжело. И так будет еще годы и годы. Потому что половина страны ходит по-большому в деревянные будки во дворе.
Ты недавно репостил статью на Cultprostir Саши Кольцовой, где она рассказывала о том, что программные директора FM-радиостанций – консерваторы, которые терпеть не могут украинскую музыку. Ты с ней согласился?
Нельзя говорить о том, что программные директора – консерваторы. Они обслуживают нужды рекламодателя в разрезе определенной целевой аудитории. Всего лишь. Не нужно забывать, что радио – это бизнес. Это все равно, что возмущаться по поводу того, почему магазины не берут продавать пирожки с салом. Давайте писать об этом статью! Мы носим их и носим, с чесноком и с салом, водкой уже даже пропитали, а они их не берут. Это дискриминация! И так далее.
С пирожками проще: они лежат на прилавке, и когда их никто не берет, становится понятно, что они никого не интересуют. А как определить, что песня не нравится людям, если она не звучит?
Есть рейтинги, опросы. Маркетинг. Инструменты, которые позволяют получить много информации для анализа. У телеканалов – точно так же. На следующий день после запуска какого-то клипа они получают отчет о том, как его восприняли зрители. И какой при этом рейтинг у других клипов.
На MTV мы заметили фантастическую закономерность: как только содержание темнокожих на экране было больше 30%, рейтинг катастрофически падал. О чем это говорит? О ксенофобии – боязни людей другой расы. То есть Украина, в разрезе MTV, больна ксенофобией. Как это лечить – другой вопрос.
Я думаю, что у музыкантов большое недоверие к этим инструментам анализа и рейтингам.
Программный директор обслуживает свою аудиторию в свете денежного прожектора рекламодателя. Потому что эта аудитория слушает рекламу, как плату за то, что она слушает музыку. А рекламодатели платят за возможность дать свою рекламу именно этой аудитории. Не будут же они рекламировать женские прокладки на Radio ROKS? И, наоборот, не будут пиво и футбол рекламировать на женской станции. И поэтому, для условной целевой «Пиво» у них есть определенные песни. И если любая песня – украинская или из Уганды, – не будет подходить под этот концепт, ее не возьмут.
Я видел, как программные директора крупнейших радиостанций идут на риск и ставят «другие» песни, но потом все же снимают. Со словами: «Да, это не наша целевая, но давай все же поставим, это классно!» У людей, которые там сидят, отличный вкус.
Не надо делить музыку на украинскую и не украинскую. Обычно это делают несчастные украинские музыканты. А счастливые знают, что нет музыки украинской или не украинской. Есть хорошая и плохая.
«Наша культура имеет отпечаток крепостного права»
Вокруг украинских музыкальных премий не утихают разговоры: это плохо, это хорошо, это куплено, и так далее. Как считаешь, такие премии нужны или это игра в условности?
Безусловно, нужны. Слонов раздавать надо. Просто еще важно понимать, как именно. Если на церемонии будут получать награды и выступать артисты, которых любят люди, тогда она будет пользоваться спросом. А если на сцене будут те, кого знают 300 человек, это будет восприниматься иначе. Радость узнавания – это ведь один из законов шоу-бизнеса.
Но должны быть разные премии. Вашему изданию, например, стоит придумать свою премию и давать ее, кому захотите.
Для чего это нужно?
Это стимул к движению и развитию рынка. Не только для молодых артистов. Ведь у нас как? Все развились, и сидят себе развитые. А в Америке нет такого – все в постоянном движении.
Ты работал с «Голосом країни». В чем ценность талант-шоу?
Артистов со слабой индивидуальностью они обезличивают, потому что это кавер-шоу. А тем, у кого зашкаливает с самовлюбленностью и осознанием своей уникальности, такие конкурсы, наоборот, помогают проявиться.
У нас много сильных вокалистов и очень мало настоящих артистов. А если и есть, то они учатся в каком-нибудь нархозе и не рискуют прорабатывать свой талант. Потому что боятся — «вдруг с шоу-бизнесом не сложится, тогда у меня хоть такая специальность будет». Я общаюсь с молодыми исполнителями, много такого видел. Я понимаю, как им непросто, но музыка такого не прощает. Настоящего артиста не собьешь с пути никакими трудностями.
Ни Маша Чеба, ни Alloise не пошли на «Голос країни», хотя их звали. Почему? Они верят в свой путь. Такие конкурсы хороши для тех, кто либо не понимает, что нести людям, либо нуждается в целевой, которая эти шоу смотрит. Вот был на «Голосе» талантливейший артист Rozhden. Понятно, что такой исполнитель никогда не выиграет у нас подобный конкурс. Украинская аудитория таких не ценит.
На одной из дверей твоей студии есть наклейка Stoned Jesus. Следишь за ними?
Не то что бы слежу. Мне понравился их материал, который я услышал в Интернете. Пошел на их концерт, тоже понравилось. Купил все виды мерча, которые у них были – винил, наклейки, майки. Купил, чтобы поддержать группу.
Они молодцы, своими руками тур себе в Европе сделали. Теперь надо дождаться, когда их на Западе как-то отметят – тогда и тут признают. Так у нас все устроено.
А почему так устроено?
Исторически сложилось. Украину долго душили. Почему мы с тобой на русском языке говорим? Нам его привили. Наша культура до сих пор имеет отпечаток крепостного права. Его-то отменили, но суть до сих пор не изменилась. Немалая часть населения в Украине не имеет доступа к нормальному образованию. И живет так веками.
Но новые поколения сломают эту схему. Они не найдут причин быть такими. Для них Ленин, Сталин, Брежнев – это ничто. Они ходят на концерты Dead Boys Girlfriend и The Hardkiss. Благодаря Сети они получают информацию напрямую из источников. В этом наша надежда.
На главном фото: Евген Ступка в Лос-Анджелесе, 2017 год. Все фото: страница Евгена Ступки в Facebook
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Metallica и Леди Гага напомнили мне «Перлини сезону»
