Секс-зависимость, депрессия, заражение ВИЧ и жизнь после порки

История Кристины, которая прошла большой путь, чтобы почувствовать себя живой

У двери в коридоре Фонда Олени Пинчук на стене красными буквами написано: «Зупинимо СНІД разом». Рядом – маленькая подпись Элтона Джона. Ее показывает Кристина – коротко стриженная светловолосая девушка лет 30 в черном платье-бомбере со сливовыми губами и татуировкой на внутренней стороне предплечья. Там красуется строчка из песни Сreep группы Radiohead: «You are so fucking special».

Кристина набила ее после того, как узнала о своем позитивном ВИЧ-статусе. Мы поговорили с ней о том, как это открытие и порка до крови помогли ей понять себя, побороть зависимость от секса и заняться секс-образованием подростков.

Ноги из детства

Моя история началась в детстве. Родители пили, в одиннадцать спихнули меня бабушке и не забрали обратно. Я росла никому не нужным ребенком, которого булили в школе. На следующий день после того, как меня били в классе, я всегда возвращалась как ни в чем не бывало – будто ничего не происходит. Я научилась делать так со всем.

Как я позже поняла благодаря психотерапии, в меня заложили много так называемых «родительских запретов». Они бывают разные, например, фраза «Не мешай, я занят» воспринимается ребенком как «Ты не важный, ты ничего не значишь». Даже сепарировавшись от родителей и став взрослым, такой человек не может быть успешным. Как только у него начинает что-то получаться, срабатывает установка «Не будь значимым» и, не осознавая, человек начинает делать все, чтобы провалиться.

Мама любила говорить мне: «Эх, ты!»

Когда ребенку так говорят, он вырастает в человека, который думает о себе: «Я ни на что не способен, я ничего не могу делать хорошо». У меня это переросло в перфекционизм – чтобы меня любили, чтобы я имела право на жизнь, я должна быть лучшей.

Сейчас мне 32. Несмотря на всю осознанность и работу с психотерапевтом, эта установка до сих пор управляет моим мозгом. Сложно объяснять себе, что все могут ошибаться. Я научилась переступать этот барьер только в 30 лет и только благодаря тому, что со мной произошло. Но об этом позже.

В 18 появился парень. Кричал о любви, мы собирались жениться, его родители искали нам квартиру. Он был в армии и как-то приехал в отпуск на пару дней, поселился у нас с бабушкой.

Когда все уже шло к сексу, я поняла, что почему-то не могу потерять эту дурацкую девственность, хоть ты тресни.

Тогда парень психанул и сказал: «Тогда не жди меня из армии». Если раньше я была против секса до брака и гордилась, что у меня еще ничего не было, то потом появилась другая фишка. Раз без секса любви быть не может, то я начну добиваться ее понятным способом. Тем более любой Cosmopolitan пишет: хочешь удержать мужчину – научись 50 техникам минета.

Через полгода я переспала с первым встречным – проводником в поезде. Из-за моего поведения он поверил, что я девственница, только увидев кровь.

Я цинично хмыкнула: «Забей, все бывает в первый раз». У него было много эмоций: восторг, удивление. Я почувствовала себя крутой.

Согласно нейробиологии первый опыт создает в мозгу новую нейронную связь. Когда на лекциях я рассказываю подросткам базовые правила секса, говорю, что первый раз должен быть с правильным партнером в спокойном, безопасном месте. Если же первый опыт на адреналине, у вас секс соотносится с адреналином. Дальше вы должны будете подкреплять сложившуюся связь или работать над собой, чтобы научиться получать удовольствие в спокойном месте.

У меня получилось иначе. Когда у меня появлялись проблемы на работе, заканчивались очередные короткие влюбленные отношения или я была не окей с собой, я шла вразнос. В лучшем случае находила три партнера, в худшем – больше. Чатилась, периодически с ними встречалась, но не одновременно. Иногда был групповой секс, но он мне не всегда заходит. Он был для галочки – вот как я могу, я охеренная. Такая компенсация.

Я стану лучшей и буду делать то, что никто не делает

С мужчинами я знакомилась через Mamba и LovePlanet‎ (сайты знакомств — ред.). Из-за отсутствия личных границ было прикольно. Я стала прекрасным человеком, который принимает людей такими, какими они есть – со всеми странностями, фантазиями и особенностями в сексе. В том числе из-за этого после секса на меня смотрели влюбленными, восторженными глазами: «О боже, я могу доверить тебе свое самое сокровенное, я могу с тобой быть собой».

Так с помощью секса я получала подтверждение, что я офигеть какая крутая.

Для меня это было не про секс, а про право на жизнь. Ответ маминым «эх, ты».

Я стала офигенным человеком. Если у нас когда-то разрешат суррогатных партнеров (временные сексуальные партнеры для людей с ментальными или физическими проблемами — ред.), я идеально подойду на эту роль.

До 22 лет отношения у меня были редко максимум два месяца. Короткие, но насыщенные периоды, я в этом плане спринтер. Потом все надоедало – казалось, что я уже дала все человеку, все от него взяла.

Потом появился парень. С ним было хорошо и спокойно, потому что в этих отношениях были драмы. Я постоянно себя превозмогала: он был женат, но с женой уже не был вместе. Рассказывал, что она – самый интересный человек в его жизни.

Когда жена попросила погостить у него в Ялте в однушке в свой отпуск, я гордо разрешила. Даже решила подружиться с ней. В эти моменты я поднималась в своих глазах на тысячу ступеней вверх, а внутри страдала. Спустя два года моих нервов и истерик начались проблемы со сном, мы расстались. Я переехала в Киев и опять ушла вразнос – лечить депрессию с помощью других людей. Они восхищались мной, я думала: какая я молодец, какая я красивая.

Я выстраивала связь с человеком. Спустя два часа диалога люди рассказывали о себе то, что никогда никому не говорили. Чувствовали, что знают меня всю жизнь.

Даже если это секс на одну ночь, у меня есть ощущение влюбленности и любви к человеку здесь и сейчас, в тот момент. Иначе мне вообще не понятно, зачем это делать.

Я не пробовала наркотики, кроме марихуаны в Амстердаме. Но по рассказам это происходит так: когда ресурсы организма освобождаются, чувствуешь приход. Потом – откат. Вот так и с моим «наркотиком». Максимум, меня хватало на месяц общения. Дальше вкладываться не хотелось, ведь самые бурные эмоции уже собраны.

Так же я познакомилась с будущим мужем. Спустя неделю общения он почему-то показался надежным и во всех смыслах большим. Через месяц съехались, через четыре – предложение, через полгода свадьба, еще шесть месяцев и беременность.

Очень правильная история

Началась правильная история и я стала правильной. Но фишка в том, что я не такая — я поломанная. В 28 накрыло послеродовой депрессией. Человек, которому всегда нужны были эмоции и много людей вокруг, не выходил куда-то больше, чем на час, без ребенка. Я была плохой хозяйкой. Когда муж, которому очень важен порядок, видел на полу игрушку, он уходил в себя. Я видела это и внутри от души била себя ногами, даже не осознавая, что я это делаю.

Я собрала вокруг себя мамочек, но этого было мало. Чтобы появилось личное время, начала по ночам заниматься скрапбукингом (создание блокнотов и фотоальбомов вручную — ред.). Год спала по четыре часа, днем гуляла с малой, а потом начала всем говорить, что со мной что-то происходит, но я не знаю что. Сначала я перестала гулять с мамочками. Потом, когда со мной в очереди заговорил красивый парень, не смогла связать три слова, хотя раньше флиртовала с удовольствием, на раз-два, по щелчку пальцев. Казалось, что все смотрят на меня, как на идиотку. Я пыталась делать вид, что ничего не происходит, и я сама со всем справлюсь.

Когда начало крыть истериками, пошла к психотерапевту. На сеансе поняла, что для меня жизнь происходит снаружи, а не в браке. Мы пошли к семейному психотерапевту. Оказалось, у меня третья степень депрессии. Всего их четыре. Я обрадовалась – оказалось, что я не дура, а просто болею, и нужно подлечиться, чтобы все было хорошо. Я начала делать максимум, чтобы вылечиться, то есть – трахаться. Это же всегда работало!

Рождение ребенка свело нашу сексуальную жизнь на нет, и мы начали свинговать. Было прикольно, но недолго, мне нужно было повышать ставки. Вернулась к сайтам знакомств.

Думала: вот пофлиртую, напитаюсь там, принесу мужу эмоцию и прижму его страстно к стене.

И этого стало маловато, мы открыли отношения: спим, с кем хотим, но безопасно и без отношений. Муж согласился, но сам так не делал – ему ведь это было не нужно.

Сначала попробовала «встретиться на минет» с незнакомцем. Несколько месяцев не решалась, а потом он позвонил. Хорошо, что я умела фильтровать людей после стольких лет общения на сайтах знакомств.

Мы увиделись, час общались. По нему было видно — он уверен, что я не решусь. Но эта ситуация авантюры была очень киношной. То, что происходило как в фильме, меня всегда грело, потому что в реальной жизни никто так не делает.

Когда мы вышли из кабинки, у него были такие глаза, что я вдохновилась на месяц вперед: появились идеи, пошла работа, проекты, энергия. Это как с голодухи после диеты съесть пирожное.

Я вспомнила как это бывает, когда на меня смотрят вот так, восхищенно: «Да ты офигенная! Ты имеешь право на жизнь, ведь ты такая крутая!»

Меня понесло на год. Я взахлеб вела переписки во всех мессенджерах. Муж знал только о первом разе и о переписках. Его это воодушевило, у нас был клевый секс. А потом начался откат и ему стало очень тяжело. Мне из-за этого тоже. Моя задача была объяснить ему, что отношения-то у меня с ним, он для меня самый особенный мужчина, а все остальное – просто поиграть.

В итоге я поняла, что ему нельзя рассказывать. Ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, нельзя. В какой-то момент меня так понесло, что я не могла нормально фокусироваться на работе и проводить время с ребенком, ведь внимание было в диалогах с кучей секстинга.

Когда муж спрашивал, зачем мне это, я объясняла, что это мое творчество. Эмоции абсолютно те же, как когда ты, например, ставишь пьесу. Есть идея, ты ее прорабатываешь, делаешь кульминацию, ставишь. Зал кричит: «Браво!» Занавес. Все, зритель больше не нужен. Так и тут. После фидбека от секса меня отрезает от человека, я получаю максимум, это состояние катарсиса. Я переставала общаться с человеком или общалась уже по-дружески.

Был мальчик, которого я привела на секс втроем. Он мне дико нравился, хотя я понимала, что с ним явно что-то не так. Больше всего он мне нравился своей драмой, потому что люди с драмой меня привлекали больше всего. В них можно больше всего вкладываться и больше получить фидбэка. У человека за плечами 6 лет колонии, куча историй и т.д. Любить можно было до бесконечности, отдавать все, что можно.

Тогда мы с ним тет-а-тет играли в «закрытые глазки». На мне была повязка, но я заметила, что он без презерватива. А мы договаривались, что нет презерватива – нет секса. Но когда у тебя сексуальная зависимость, однажды ты начинаешь игнорировать свои же правила. Я сама позволила ему второй раз не использовать презерватив. Что было в башке – загадка природы. Когда тебя несет, это болезнь.

С одной стороны, мне стыдно об этом рассказывать. По факту, я сама виновата. С другой, я об этом говорю, потому что, возможно, кто-то раньше поймет, что его несет.

В то время я работала на медицинском проекте и как раз готовила проект о ВИЧ. Узнала, что сейчас это не больше, чем хроническое заболевание. На самом деле люди, которые принимают препараты и достигают так называемой неопределяемой вирусной нагрузки (количество вируса в крови, который не определяется тест-системами), считаются непередающими партнерами, то есть они не могут передать вирус. Люди прекрасно живут до старости, принимая препараты.

Тогда у меня случилась какая-то дикая ангина с какой-то странной сыпью, а спустя пару месяцев я нащупала увеличенный паховый лимфоузел. Я поняла, что со мной, но не хотела в это верить.

Пока проходила проверки, очередной знакомый, с которым мы переписывались, пропал, а потом вернулся. Написал: «Извини, я в депрессивных состояниях ничего кроме сериалов и бухла не воспринимаю». Я на автомате ответила, что у меня так же, только вместо алкоголя и сериалов – секс. Тут у меня и сложился пазл. От алкогольной зависимости, как у родителей, я себя уберегла, но, оказывается, зависимости бывают разные. В тесте из Интернета на определение зависимости у меня совпало 8 пунктов из 12. Зависимостью считалось больше 4-х совпадений.

Сначала хотела идти к психотерапевту, а потом призналась, что, на самом деле, мне прикольно, и я не хочу останавливаться.

Через две неделе у меня нашли ВИЧ, у мужа – нет. Это меня и остановило. С мужем начали отдаляться, потому что мне хотелось много об этом говорить, а у него другой способ переживать ситуации. Я общалась со всеми на Mamba, рассказывала свою историю. Так я научилась объяснять о ВИЧе людям так, чтобы до них доходила нужная информация и они нормально ее воспринимали.

Сейчас, когда я читаю лекции людям, я никого не запугиваю. Чаще всего мое выступление называется «Без паники, это просто ВИЧ». Потому что в 21 веке от ВИЧ не умирают. Собеседники из Mamba впервые ходили сдавать свои тесты. Присылали справки, говорили спасибо. Один парень перед сексом начал тестировать всех партнеров экспресс-тестами. Так он нашел ВИЧ-позитивную девочку, отвел ее в СПИД-центр и она начала принимать лекарства. Через год я начала говорить о ВИЧ открыто. Просто написала пост в Facebook.

Я набила себе татуху «You are so fucking special». Больше мне не нужно ничьих доказательств, что я уникальная. Я знаю, что такая с рождения, все мы уникальны. Хорошо, что я поняла это в 30, а не в 50 лет.

Год я общалась со всеми, кроме мужа. Предложила разъехаться, он начал бороться за наши отношения, ведь столько уже пройдено и он меня простил. Понять, что я не хочу быть прощенной, я смогла только на порке. Мне нужно было сделать себе достаточно больно, чтобы признаться, что с меня хватит.

Сначала меня заинтересовало шибари, чисто из визуальных соображений. Связывал мастер, никогда после практик БДСМ секса не было. Первый раз не зашел, а второй я расслабилась. В какой-то момент потеряла контроль, вернее позволила себе его потерять, и тогда поняла, насколько сильно я в нем на самом деле нахожусь.

После этого был какой-то нереальный творческий подъем. Было то же самое, что я переживала раньше после секса, только более конструктивно и мягко. У веревок свой психологический эффект – я поняла, что можно отпускать контроль и не паниковать, потому что связанной ты паниковать не можешь, ты вообще ничего не можешь. Все, что тебе остается, это просто дышать и принять то, что происходит. Оно когда-нибудь закончится.

Через неделю на работе наступил hot time, когда все рвали на себе волосы от напряжения. Там, где я раньше билась головой о стенку, появилось принятие: «Ну, окей». Вот она – новая нейронная связь, когда понимаешь, что в состоянии потери контроля можно быть окей.

Это было первое осознание, что мозгу все равно, как ты переживаешь опыт: психологически или физически. На работе меня никто не связывал. Поэтому телесная терапия часто работает над твоими вавками в голове. Мы об этом говорили с психотерапевтом.

Еще через полгода я услышала об одном доминанте — почему-то захотелось к нему на сеанс. Написала, мы начали общаться, потом сходили на закрытую вечеринку, и я увидела мастер-класс по флагелляции (порка — ред.). От честных эмоций и невероятного коннекшна людей я разрыдалась. Попросилась тоже. Мастер меня выпорол, было жестко, но я выдержала, выплеснула кучу эмоций. Потом он укутал меня в одеяло, полежал со мной, погладил по голове и сказал «спасибо». Я выдохнула, расслабилась после года, в котором был парень, потом ВИЧ, потом молчание с мужем, мои признания ему во всем, трэш дома. Я все выплеснула.

Впервые в жизни я поняла, что можно не бояться боли, а позволить ей происходить. Не терпеть, не делать вид, что все окей и мне все равно.

Еще через три месяца я приехала на еще одну БДСМ-вечеринку. Я знала, что там очень жесткий мастер. Почему-то он был единственным, кому я могла довериться. Это было самое жесткое, что происходило со мной в жизни. Не знаю, сколько времени меня пороли. После сеанса не пришло ощущение расслабления, как в прошлый раз. Люди подходили и говорили, что не видели такого уже пару лет.

«Не каждая прожженная маза так может, ты офигенная. Тебе можно позавидовать». Люди говорили все то, что я реально хотела услышать, когда что-то пробовала и была дилетантом. Меня восхваляли, но почему-то это не приносило никакого удовольствия. Я поняла, что что-то не так.

Девочки мазали меня гепарином, я попросила сфоткать себя сзади. В некоторых местах у меня лопнула кожа. Я не верила своим глазам.

Как? Как такое можно сделать с собой вообще?

Спросила мастера, что произошло, почему не наступает состояние сабспейса (трансовое состояние в БДСМ-практике — ред.)

«Это же делается не для того, чтобы ты выдержала максимум, потому что ты такая крутая, а для того чтобы ты почувствовала, позволила себе пострадать. Нашла в себе боль – выплесни, не держи в себе, отпусти и тогда тебе станет легче. А тебя бьешь, и ты уже готова отпустить, а потом снова начинаешь терпеть. Ведь я не могу тебя бросить, мне приходится бить тебя сильнее. А ты опять берешь и терпишь. Зачем ты это делаешь?» — спросил он.

Тогда пазл сложился. На фото я увидела портрет Дориана Грея. Все, что я с собой делаю психологически, выглядело именно так. Это ж сколько надо было учиться терпеть, чтобы научиться терпеть настолько? И еще не замечать, что ты с собой делаешь.

Это не мастер меня выпорол, я в любой момент могла сказать стоп-слово (оговоренное слово в БДСМ-практике, услышав которое, доминант останавливается — ред.)

Пока я ехала домой, в голове все сложилось. Родители, которые отправили меня к бабушке в 11 лет, сказав, что это всего лишь на лето, и не забрали обратно. Бабушка, которая говорила, что я никому не нужна. Все мои мужчины, мальчик, которого любила и спрашивала, когда он последний раз чувствовал себя со мной счастливым, а он говорил: «Когда ты целуешь меня туда». У меня было ощущение, что я ничего не стою, если я не крутой секс-партнер. Я стою чего-то только в сексе. Во всем остальном я ноль.

Мои рыдания были слышны на три улицы. Инсайтами крыло неделю, я во всем разбиралась. Когда меня начинали прессовать, я понимала, что это психологическое насилие, и стала себя защищать, а не делать вид, что ничего не происходит. Удалила с десяток диалогов, которые высасывали из меня силы, ушла с работы, на которой творился трэш, и заговорила с мужем о разводе.

Я начала больше, открытее, честнее говорить про ВИЧ, потому что у меня появилось осознание, что я стою чего-то независимо от того, какая я. Секс-партнер я, позитивная я, отрицательная я или какая угодно. Я все равно чего-то стою и мне не надо никому ничего доказывать.

Когда я сейчас прихожу к подросткам и рассказываю про базовые правила хорошего секса, я всегда говорю: «Когда мне было 15, я думала, что у секса два правила. Первое — 18+. Второе — то, что в хорошем сексе нет никаких правил, потому что тогда ты становишься крутой партнершей, все тебя хотят и все такое. Но у этого есть цена – приходится часто менять номер телефона, пережить, как в моем случае, сексуальную зависимость, кучу психологических травм и получить подорванное на всю жизнь здоровье. Поэтому… Вы знаете, у секса есть правила. Давайте об этом поговорим».

Фото предоставлены героиней, авторка: Вера Голубева

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: БДСМ-настроение: как в Киеве проходят вечера шибари