12 вопросов андеграунду: Илья Черепко о музыке, смерти и алкоголе

Лидер групп Петля Пристрастия и Кассиопея из Беларуси рассказал о том, чем наполнены сейчас его жизнь и творчество

Он противоречивый и последовательный одновременно. Сейчас в его жизни особенно ответственный период: он ушел из Молодежного театра, в котором работал с 1999 года. Ему сорок один год, но он все также открыто воспринимает этот безумный мир, ищет себя, взращивает своего ребенка и бережет своего старика. А также играет в группах Кассиопея и Петля Пристрастия, которые показывают его острые и мягкие стороны. Об этом и многом другом мы поговорили с Ильей Черепко-Самохваловым.

1. Насколько тебя удовлетворяет нынешнее положение дел в Петле Пристрастия и Кассиопее?

Почему-то у меня внутри сознания все это продолжает существовать, потому что Кассиопея — это придумка Саши Либерзона. Мы занимаемся совместным творчеством. А в Петле Пристрастия группа играет то, что я приношу.  И дело принимает более прагматический оборот, потому что я сейчас ушел из театра, третьей части своей жизни. И получилось так, что Петля Пристрастия может заполнить эту пустоту, потому что Ваня (гитарист коллектива) состоятелен как директор и мы можем сыграть 20 концертов за два месяца, а Кассиопея не может заполнить эту пустоту.

И получается, что если с одной группой у меня начинают получаться большие туры, то на вторую просто не остается времени.  Я только уволился из театра для того, чтобы попытаться пожить музыкантом, человеком в профессии. А музыкантом с академической точки зрения меня вообще нельзя назвать, но тем не менее в ближайшие полгода придется составлять свои жизненный график.  Но обе группы меня устраивают, и я уверен в их необходимости для мира.

2. Каково состояние андеграунда Беларуси, в частности минского? 

Честно говоря, я не очень понимаю, что происходит. Это, наверно, в силу возраста. Я там не вижу каких-то течений. Ведь, как правило, объединяться в какие-то стаи, будучи неизвестными, является как раз прерогативой молодых людей. И, возможно, что-то там сейчас и происходит, о чем я не имею ни малейшего представления.

Все достаточно разрознено, много пластов, я не знаю точно, о какой музыке говорить. Есть, к примеру, очень известные в Европе cold-wave группы, которые там пользуются популярностью, флагманы всего этого — Super Besse. Их оценил даже Пол Бэнкс из Interpol в одной из передач, где заезжая звезда угадывает песни. Я был на концерте по их приглашению, они мне подарили диск. Мне понравилось.

Вот на таком уровне все происходит. Лейблы ими заинтересовались какие-то. А что происходит с белорусской музыкой? Да фиг его знает. Макса Коржа приводить в пример или Тиму Белорусских? Макс Корж собрал 35 тысяч человек, это вроде как беспрецедентно для Беларуси. Но поскольку я к этому не имею отношения, мне трудно это обсуждать. А говорить о каких-то группах, которые меня поразили, то их то ли нет, то ли я сейчас не могу их вспомнить. Либо я начинаю становиться старым пердуном и время мое прошло, либо все катится в жопу. Но в любом случае, прорыв некоторых групп очевиден, потому что они существуют в европейской музыкальной реальности.

3. Каждый новый альбом Петли Пристрастия — это новая глава большой книги, а к чему в конечном итоге вырулит группа? Какова ее сверхзадача сегодня?

О сверхзадаче группы я задумываюсь крайне редко, потому что у меня в этом нет необходимости.  Так вышло, я наверно неправильный музыкант и фронтмен, что все свои жизненные установки и желания уже воплотил в жизнь еще до лет 28. Я был не очень в этом смысле амбициозен. Хотел создать хорошую группу, которая могла бы по-честному и эмоционально вовлечь людей в общее действо. И когда это начиналось, в 17 лет, я не хотел никаких стадионов, я хотел делать клубную группу, которую слушало бы хотя бы сто человек. Мне хотелось просто участвовать внутри этого процесса, и это произошло. Мне хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше, и это происходит. Мне хотелось, чтобы рядом со мной был любимый человек, это тоже есть. Чего мне еще желать? Единственное, чего бы хотелось, это прыгнуть через голову, но я не знаю, как это сделать. Надеюсь, что это произойдет вследствие всех усилий, которые были бессознательно приложены до всего этого.  В каком это будет виде, чего я добиваюсь, я, честно говоря, не знаю. Но мне интересен процесс, мне интересно этот путь проходить.

4. Твои сольные концерты с гитарой – что это для тебя? На мой взгляд, это глоток воздуха. Но какого воздуха?

Это дух дилетантизма и необязательности. Когда я играю один, то у меня ощущение, будто я в общежитие вернулся. То есть, как будто мне 17 лет, и я исполняю под гитару все сам. Но я не очень люблю это делать, мне хотя бы один человек нужен еще.

Вот мы сейчас в Киеве играли и мне важно то, что Денис (Денис Стёпичев: нойз-генераторы, группа – Нечто Совершенно Иное – ред.) там на синтезаторах набулькал. Он за неделю до этого подготовился.  Это было местами сумбурно, где-то с самоповторами, но мне это просто нравится — играть не в одиночестве, я не люблю этого.

5. У тебя есть песня «Я и Алкоголь». Какие у тебя сейчас отношения с алкоголем, что он дает и что забирает?

Я стараюсь упорядочить эти отношения, потому что наступил важный период в жизни человека, которому уже исполнилось сорок лет. Магическая цифра. Ну, ладно сегодня 39, а завтра уже 40, и что? Разница между тобой до дня рождения и после не особо-то велика. Оказывается, нет, магия чисел, и она работает в моем случае очень точно. Вдруг я понял, что оказался в каком-то эмоциональном вакууме. Я это носил внутри себя и особо ни с кем не делился, прислушиваясь к своим ощущениям. Как будто бы стало все похуй, и ты поверил в то, что больше ничего не будет, и ты начинаешь ментально отмирать. И ты по этому поводу расслаблен, ничего не чувствуешь.  Это как гибель: умозрительно ты чувствуешь, что это не совсем здоровое и, в общем-то, очень плохо, но эмоционально не чувствуешь ничего.

Полгода ты это переживаешь и подходишь к состоянию, что с алкоголем ты не совсем на «вы», но более осторожен.  Тут одно – либо бросить пить, потому что тебе это не нравится, но я пока не вижу в этом никакой необходимости.  Учитывая, что я алкоголик 23-летним стажем, то надо выработать схему, благодаря которой ты проживешь дольше. И у тебя еще будет возможность заценить жизнь такой, как она есть. Переживаешь отметку в сорок, проживаешь еще полгода и смиряешься с мыслью, что жизнь хороша до конца. И это мне очень нравится. Я не бухаю больше положенного в 90% случаев.

Алкоголь помогает мне коммуницировать, не боясь показаться дураком, не пытаясь справиться с мешком, внутри которого я сижу

Да, ментально я алкоголик. Психологическая зависимость, я могу пережить похмелье и прочее. Но алкоголь мне дал отсутствие чувства страха в определенный момент. Я очень стрессовал, жил в шахтерском городе Солигорске, влился в компанию сверстников, которые были уродами, все были в системе, им ничего не стоило человеку по голове попрыгать ногами или кого-то затащить в кусты. Это были насильники, воры. Вокруг меня все такое было. Я таким не был, но мне казалось, что мир весь такой и я должен быть таким. Я жил в состоянии постоянного стресса. А однажды выпил – и вдруг страх пропал. Например, страх пройти от подъезда к подъезду, чтобы тебя никто не заметил.

Оказалось, это все так просто – без страха, а я ведь забыл, как это уже. С одиннадцати до пятнадцати лет. И это было как откровение. Очень похожее чувство описывал Буковски в «Хлебе с ветчиной». Похожие ощущения, и ты понимаешь, что это тоже причина благодарности Чарльза алкоголю. Это, во-первых, а во-вторых градус аутизма понижается, мне это очень нравится. Я обычно, когда трезвый, то это вплоть до афазии, когда ты не можешь выговорить больше пяти слов. В сложном предложении начинаешь путаться, говорить одни согласные вместо других, все это тебя сбивает с толку.

Алкоголь помогает коммуницировать, не боясь показаться дураком, не пытаясь справиться с мешком, внутри которого я сижу. Без него я таким никогда не буду, я очень ценю коммуникацию между людьми, но когда я трезвый, то через три секунды все заканчивается тем, что ход моих каких-то левых мыслей может меня увлечь от собеседника. А это, как минимум, невежливо.

6. В твоих текстах много пограничных состояний, близких к смерти. Как часто ты сам о ней думаешь и что именно?

Думаю каждый день. Смерть как информация проникает каждый день. Ты же не можешь четко ограничить – это я читать не буду, это смотреть не буду, это слушать не буду. Искусство – про смерть. Не боюсь утверждать, что объем моих знаний позволяет делать такие авторитетные заключения, но все книги, музыка и кино, которые разрывали горизонт пополам у меня, они связаны со смертью. Это главная и движущая тема в человеческой жизни, а главное то, что тебе приходится ко всему этому готовиться. Ты ж не косуля, которая на инстинктивном уровне чувствует, а человек, осознающий конечность. В этом и смысл — научиться жить с мыслью о смерти, не превращая все это в площадную трагедию. Ну, драма и драма. Но еще и повод гордиться собой, потому что тебя помимо воли поставили в героические условия, когда ты должен плевать в лицо неизбежности.

7. Как ты борешься с чувством ненависти и насколько часто оно тебя одолевает сегодня?

Редко. Летов говорил, что не написал ни одной своей песни из любви и доброты, все его песни были движимы эмоциями, близкими к ненависти. Ненависти к самым разным источникам. Порядку вещей и прочему. Я вообще человек мягкий, у меня на ненависть нет времени. Есть вещи, которые я не принимаю, и даже был человек, которого я какое-то количество лет гипотетически мог бы убить, и то, не для того, чтобы отомстить, а для того, чтобы избавить мир от ублюдка. Но и это прошло. Поэтому в Солигорске я всегда терпел фиаско. Мне трудно было завести себя на ярость и ненависть, чтобы хорошо поучаствовать в драке. Как правило, ничего не получалось.

8. Каково состояние протестов в Беларуси по состоянию на 2019 год и какое у тебя отношение к этому? Тоже, наверно, не изменилось?

Изменилось. Я очень люблю время, именно как категорию, и кто-бы всем не заведовал, он состарится и умрет. И появятся новые люди, молодые, на которых его установки уже не действуют. Они могут попасть под молотилку, но они уже по-другому мыслят, им совершенно насрать, и ему приходится идти на уступки.

Они даже могут не ходить с флагами и протестовать. У нас в Минске появились территории, где ты можешь чувствовать себя вполне вольготно. Октябрьская улица, где появилось куча культурных пространств. Правда, там сейчас какие-то говнари начинают геев молотить. Это просто приобретает популярность и притягивает всякую шваль. Так что, с одной стороны гайки закручиваются, а с другой есть потусторонняя Беларусь, зеркальная, в которой все процессы происходят параллельно с официальными.

Все знают, что пить на улице нельзя, но все пьют. Все знают, что вот этого или того делать нельзя, но все все равно делают. С изрядной долей осторожности. Жизнь нельзя изменить. Я радуюсь этому, мне нравится, что появляются молодые люди, которые играют на улице песни в запрещенном месте. До тех пор, пока не приезжает ОМОН. А потом они собираются снова, у них нет никаких задекларированных лозунгов политического или националистического толка, они просто другие, и это вообще супер. Я за время – оно сильнее, чем ублюдки.

9. Что вам дало появление в программе у Ивана Урганта, и зачем тебе это было надо?

С Ургантом все просто: сообща решили, что лишним появление на этой передаче не будет, раз уж мы решили заниматься только музыкой. Нужны варианты расширения слушательской аудитории, и большинству из нас этот показался приемлемым (дальше, надеюсь, не пойдем). Тем более, до нас там была пара-тройка приличных исполнителей. Не зашквар – решили мы. Насколько это решение было правильным, покажет время.

10. Кавер на песню Егора Летова «И снова темно» — почему и зачем?

Поступило предложение поучаствовать, дали денег на запись. Отлично! Как было отказаться, когда мне лично Летов своей музыкой поменял местами правое и левое полушария мозга? Нужно было отдать дань памяти, при этом мы особо не заморачивались, не было задачи переосмысления Егора, решили просто спеть близко к оригиналу (я вообще за такой подход, другой редко работает). Просто исполнили песню и забыли. Потом оказалось, что мы стали частью какого-то помпезного мероприятия (день рождения, вау!), которое еще стало медийным конкурсом типа «кто лучше Летов». Тогда мне стало немного не по себе. Резюме: неосторожные мы ребята, ну ничего, когда-нибудь научимся.

Музыка не то что потеряла смысл, но она занимает определенное место в шкафчике человеческих предпочтений и достается только тогда, когда человеку это комфортно

11. Какой твой основной творческий груз, который ты сейчас вынашиваешь?

Я по-прежнему рассчитываю в ближайшие десять лет заниматься музыкой. Мне бы хотелось заглянуть чуть дальше, чем это предполагает жанр – пост-панк или рок-музыка, уцепиться за едущий вагон, причем едущий непонятно куда. Но для этого нужно оказаться в нужное время в нужном месте.

Такой вагончик можно встретить, только если ты будешь организован и активен в своем поиске в нужное время. Я очень хочу написать ровный альбом, не в смысле попсовый и проглоченный всеми, а так, как это делали Джон Кейл и Брайн Ино в Spinning Away. Грустное, светлое и достаточно музыкальное. Что-то большее, чем просто сумрачный дендизм. Насколько получится, я не знаю, но буду пробовать.

12. Сейчас снова много вспоминают Джона Кейджа и его 4`33 тишины, трибьюты выпускают. На твой взгляд, сегодня время звука или тишины?

Я думаю, тишины, если правильно понимаю контекст. Музыка не то что потеряла смысл, но она занимает определенное место в выдвижном шкафчике человеческих предпочтений и достается только в тот момент, когда человеку это комфортно. А поскольку отвлекающих моментов очень много, то, как правило, этот шкафчик не открывается сам по себе, как должен. Я не знаю, как это происходит в академической среде, среди людей, которые жить без музыки не могут, для которых она как язык.

Этот экспириенс немного сдал свои позиции, и сейчас нет острой потребности в растворении в общем процессе типа концертов и записей. Все более ровно, нежели происходило ранее. А может, это мне кажется, и я сам стал ровным. Но это вопрос, над которым я все время думаю – или я состарился или музыка замылилась? И тут непонятно, я не могу пока ответить на этот вопрос.

На главном фото: Илья Черепко. Фото: Александр Пролетарский