Юрий Хусточка: «В Украине свою аудиторию нужно собирать по крупицам»
12 062
Экс-басист «Океана Ельзи» рассказывает о своем новом арт-проекте StereOrpheo и «забытых» записях Esthetic Education
Сооснователь и бывший участник двух знаковых для украинской музыки групп – «Океана Ельзи» и Esthetic Education – Юрий Хусточка уже давно живет в Париже, но с Украиной отношения не порывает. Как не прекращает и заниматься творчеством. У него есть «французская» группа – Million Kopek. И есть проект под названием StereOrpheo – условно украинский, созданный при участии наших соотечественников: актера театра «ДАХ» Дмитрия Ярошенко, барабанщика Андрея Надольского (экс-Pianoбой) и клавишницы Марины Вознюк. Пятой участницей группы выступает жена музыканта Элен Абдени.
В один из нечастых визитов Юрия в Киев мы поймали его на репетиционной точке StereOrpheo и расспросили, как развивается его «дистанционный» проект, чем отличается украинская публика от французской и есть ли будущее у «забытых» записей Esthetic Education.
StereOrpheo появился пару лет назад как спонтанный проект в формате «музыкант, актер, поэт и художник». Что поменялось к этому моменту?
Если говорить об истории, то ситуация развивалась так. Сначала мы что-то делали с Димой Ярошенко в Париже, когда он там зависал: щупали, сочиняли какие-то песенки. Потом пересеклись с художником Никитой Кравцовым, который предложил сделать совместный проект для его выставки. По большому счету StereOrpheo можно считать его проектом.
Помню, я еще сначала крутил носом – мы сделали песню, и мне не очень хотелось ее отдавать. А потом появился Антон Слепаков. Он прислал записанный на диктофон текст, я его вставил в инструментальный кусок – и оно встало как родное. Так у музыканта, актера и художника появился поэт – и мы записали «После всех столкновений».
Ну и дальше все развивались тоже не очень осознанно. Антон был приглашенным гостем, Никита уехал в США. Как-то я познакомил Диму с барабанщиком Андреем Надольским, и они начали шуршать вместе. Когда в один из моих приездов в Киев они пригласили меня, я почувствовал, что у них какая-то химия произошла. Это показалось мне интереснее того, что мы с Димой делали ранее. Мы начали нанизывать на то, что они создали вдвоем, по чуть-чуть какие-то идеи. А потом методом проб и ошибок стали нащупывать нужное направление… Дима – человек новый в музыке, сцена ему хорошо известна и понятна, но музыка – нет. Мы играем на этом.
В наше время альбомы все равно остаются нужны – хотя бы самим музыкантам. Выпуск альбома — это как завершение какого-то этапа. Иначе появляется незаконченность
Сейчас вас в группе пятеро?
Да, четыре музыканта и моя жена Элен, которая делает визуальное оформление. Мы успели записать три песни и работаем дальше. Но происходит все не очень быстро, потому что я и наша клавишница Марина Вознюк живем во Франции, а Дима и Андрей в Киеве. К тому же для записи нужно поймать определенный момент.
Вы уже притерлись друг к другу на сцене?
Мы выступали немного. В таком составе – раза четыре. В декабре прошлого года сыграли концерт «Орфей в Париже». А чуть ранее я и Дима выступили с Orkestronika – это такой проект французский, с кучей людей, трубачами, барабанщиками хором, актерами. С Мариной мы играем в моем проекте Million Kopek.
Давно хотела спросить — при чем здесь вообще Орфей?
Речь идет не о герое греческой мифологии. Скульптор Амир Роти делал скульптуру Орфея и выбрал Диму как модель. Он некоторое время варился в этой идее с Пьером и всех заражал ею. Мы думали строить вокруг этого концепцию. А потом в конце концов она стала не такой явной и не такой нужной. Ничто по сравнению с тем, что мы хотим транслировать. Но название осталось.
Ты говоришь, что вы уже записали три песни. Презентуете их отдельно или хотите записать альбом?
Я мечтаю об альбоме. Для меня альбом – это как завершение какого-то этапа. В наше время альбомы все равно остаются нужны – хотя бы самим музыкантам. Это как написать и перевернуть страницу. Иначе появляется незаконченность.
Сейчас мы уменьшили количество коллабораций, потому что это мешает концентрироваться на главном. Нам сначала нужно делать свое, а потом уже о сотрудничествах думать
Планируются какие-то гости – вроде Антона Слепакова?
Мы открыты к этому. Первоначально мы строили проект, открытый для любых сотрудничеств. Сейчас чуть-чуть уменьшили количество коллабораций, потому что это мешает концентрироваться на главном. Не то чтобы мы не хотели работать с другими людьми. Но нам сначала нужно делать свое, а потом уже о сотрудничествах думать. Мы все очень легкие на подъем.
С Никитой Кравцовым вы еще сотрудничаете?
Сейчас нет, потому что он уехал в Нью-Йорк. Вернется – снова будем сотрудничать. С ним проще, когда он под боком.
На какую публику ориентируется StereOrpheo – западную или украинскую?
Я бы не проводил такого деления. Мне кажется, что у проектов, где не стоит цель достичь коммерческого успеха прямо сейчас, публика сначала имеет сегментный характер. Другими словами, есть определенная аудитория, которая должна любить то, что мы делаем.
Наверное, в количественном отношении на западе ее больше. Потому что в Европе вообще рынок очень сегментный. Там на разные стили музыки есть спрос. Нравится такая музыка – вот тебе целая ниша, где слушают только такое. В Украине немного по-другому. Здесь нужно аудиторию самому собирать по крупицам. Мне кажется, что в конечном итоге мы должны прийти к живым концертам, которые будут трогать чуть больше, чем музыка. Может быть, другие участники с этим не согласятся, но я считаю, что запись – записью, но в этом проекте это чуть более второстепенное явление, чем концерты.
В перфомансе у нас больше плюсов, больше сильных сторон. Мы даже в записи и подготовке песен намеренно избегаем каких-то вещей, которые не можем воспроизвести вживую на сцене. Есть проекты, в которых желательно украсить запись, чтобы она стала объемнее, оригинальнее, интереснее. Здесь мы сознательно отказываемся от любых решений, которые не можем использовать живьем. Это некий концепт, которому мы хотим следовать. Посмотрим, что из этого получится.
Где в ближайшее время можно будет увидеть StereOrpheo?
Как раз хотим планировать концерты. Надеюсь, что получится в Киеве в конце ноября. Но мы еще не настолько глубоко погрузились в этот вопрос, чтобы сказать точно. Во Франции планируем уже после Нового года.
Во Франции люди самостоятельные и всегда готовы тебе помочь – но если ты сам хочешь себе помочь. Один раз помогут, второй, а на третий скажут: «Давай уже как-то сам»
Ты в прошлом году впервые за несколько лет приехал в Украину. Какие изменения наиболее бросились в глаза?
Я не могу сказать, что после отъезда я закрылся, спрятался и ничего не знал о том, что происходит в Украине. Я вижу людей, которые приезжают из Украины во Францию. Существуют Facebook, новости, средства коммуникации. У меня был период, оторванный от Киева, когда у меня появились двое маленьких детей. Естественным образом это меня отключило. Но и то не совсем. Потому что моя младшая – Палома – появилась во время Революции, и несмотря на это, я зимой приехал сюда.
Безусловно, изменения есть. Заметил одну вещь в менталитете – люди стали более склонны к хандре. Их нужно все время подталкивать к чему-то. Во Франции другое отношение. Там нужно постоянно быть в тонусе, иначе жизнь пройдет мимо тебя.
С другой стороны, люди у нас очень доброжелательные. Я не говорю, что только здесь живут добрые настоящие люди, а там все черствые – ничего подобного. Там просто люди самостоятельные и всегда готовы тебе помочь – но если ты сам хочешь себе помочь. Один раз помогут, второй, а на третий скажут: «Давай уже сам как-то». А тут люди помогают, помогают и помогают…
Какие еще изменения? Мне сложно сказать – я чувствую себя здесь дома. Стены родные с теми же пятнами, дороги не идеальные. Это информация, в клетках закодированная.
А гражданство французское ты уже получил?
Нет пока. Я мог бы уже получить, но у меня не было причин этим заниматься. Потому что все, что мне нужно, мне позволяет карточка резидента. Разве что голосовать нельзя, да визы нужны в другие страны.
А если бы голосовал, мы бы меньше волновались насчет победы Эммануэля Макрона на последних президентских выборах!
Если в моем окружении и были какие-то люди, которые выступали за Мари Ле Пен, то они помалкивают об этом. Весь Париж и окрестности были за Макрона. Это логично, потому что это город многих наций. После победы Макрона была эйфория, которая теперь уходит. Но это такая страна.
Я как-то ехал по важному делу в машине – одна дорога перекрыта, вторая, третья… Что такое? – Манифестация. Люди протестуют против изменения трудового законодательства, которое инициировал Макрон. Во Франции права трудящихся – святое. Но честно говоря, я этим мало интересуюсь, потому что не считаю себя французом. Я с уважением отношусь к стране, в которой я живу, но я все-таки иностранец. Хотя мои дети – французские граждане.
Что нужно, чтобы почувствовать себя своим во Франции?
Я не испытываю дискомфорта в любом случае. В Париже – просто потому, что город многонациональный, там много «не французов». Среди наших друзей много людей других национальностей. Если бы мы жили в каком-нибудь маленьком городе, наверное, было бы сложнее.
В интервью для другого издания годом ранее ты говорил мне, что «делаются попытки договориться о выпуске неизданных треков» Esthetic Education. Есть какие-то подвижки?
Пока никаких. Я пытался заняться этим вопросом пару раз – не получилось. Но это не значит, что не попытаюсь снова. Или кто-то другой. Но материал на хард-диске лежит. И материал крутой. Может, нужно еще несколько попыток, чтобы получилось.
А ты общаешься с Луи Франком (коллега по Esthetic Education. — ред.)?
Редко. Кстати, он прислал мне сегодня e-mail. Если бы не это, я бы сказал: «Да нет, я уже попробовал пару раз пробить идею с неизданными треками Esthetic Education – и ничего не будет». А так – еще все возможно. Это как стихия: ну, будет дождь – так будет. А не будет – нет. Не прогнозируемо. Как ты можешь на это повлиять?..
Фото: Юлия Вебер
