Встречая «Мумий Тролль»: альбом «Морская» как попытка революции

Главный редактор Karabas Live Игорь Панасов накануне визита группы «Мумий Тролль» в Одессу вспоминает ее эпохальные песни 20-летней давности

1997-й в российской музыке был годом раздорожья. Легенды протестного рока стремительно теряли героическую ауру, хотя по-прежнему собирали залы. Их последователи либо уже («Чиж»), либо еще («Сплин») не попадали в фокус эпохи настолько, чтобы выглядеть большой фигурой. Только вечный БГ реял высоким знаменем на острове личной свободы – как и сейчас.

И над всем этим сгущались «Тучи» — хит группы «Иванушки Интернэшнл», записанный годом ранее и оккупировавший утюги в 1997-м.

Алла Пугачева еще не спела «Мадам Брошкину» — песню, которая обозначила новую эру в ее творчестве. Оставался год до выхода «Владимирского централа». Не было фестиваля «Нашествие», не родился еще прекрасный в своем безумии канал «MTV-Россия», не было на небосклоне Земфиры.

На уровне мейнстрима в России были явные намеки на безвременье. Такие дыры обычно чем-то заполняются. Вселенная вообще не терпит пустоты.

24 апреля 1997 года на прилавках появился альбом «Морская» неизвестной группы со сказочным названием «Мумий Тролль». Через несколько месяцев был распродан тираж в миллион копий. За этот период группа не дала ни одного концерта – первое время у нее просто не было состава.

Фурору предшествовал закулисный перформанс «Постсоветский шоу-бизнес как игра в ящик». Издавать альбом отказались все крупнейшие на то время российские лейблы. Диагноз – «неформат». В эфире радио «Эхо Москвы», где прозвучали некоторые из песен «Морской», слушатели поливали группу негативом как из брандспойтов, обвиняя в «отсутствии русских мелодий» и «непонятности текстов».

История утверждает, что продюсер группы Леонид Бурлаков записал 4 трека на аудиокассеты, раздавал их бесплатно и просил людей звонить на FM-станции – просить поставить песни в эфир. А потом кассета попала в руки продюсера Александра Шульгина, известного также как муж певицы Валерии. И завертелось.

Почему «неформат» вдруг стал форматом? Как песни, которые были сплошным когнитивным диссонансом – ни «попса», ни рок, – оказались триумфально шествующим рокапопсом?

По итогам 1997-го «Морская» — самый продаваемый альбом в России. «Утекай» была признана песней 1998 года журналом Fuzz. Позже российские Rolling Stone и Time Out включат ее в списки «песен, изменивших мир» и «изменивших жизнь». Хит-парады трещали под натиском «Девочки», «Владивостока 2000», «Кот кота» и той же «Утекай».

Что произошло? Как вышло, что музыка, которая вроде бы не нужна была ни индустрии, ни фокус-группе радиослушателей, попала в резонанс? Как получилось, что альбом, записанный в Лондоне на 70% британскими музыкантами и британским же саундпродюсером, рассыпался шлягерами на территориях, где массовый слушатель был далек от такой эстетики?

Почему «неформат» вдруг стал форматом? Благодаря чему рваные, странные и местами откровенно абсурдные тексты стали петь многотысячные залы?

Как вообще песни, которые были по маркетинговым понятиям сплошным когнитивным диссонансом – ни «попса», ни рок, – оказались триумфально шествующим рокапопсом?

Сейчас, спустя 20 лет, легко быть умным. Ведь все просто. «Морская» оказалась идеальным материалом в атмосфере «переходного периода из ниоткуда в никуда» (Виктор Пелевин). Эти песни заполнили разлом, образовавшийся после краха идеологии, упали новыми зернами на опустошенную почву.

Безвременье 90-х было десятилетием гниения смыслов прошлого и распада прежнего языка. Новояз Ильи Лагутенко, который коверкал грамматику, не особо парился по поводу согласований слов и общепринятой логики, был зеркалом того сумбурного времени.

«Шофер сизый сказал, сверясь с картой страны, посмотреть на мосты, сигареты цветы». «Кот кота ниже живота. Водку любишь? Это трудная вода». И так далее.

Нет, все понятно. Но что конкретно?

Люди, которые создавали «Морскую», явно имели опыт знакомства с такими трендовыми вещами того времени, как Suede, Blur и Oasis (и даже, пожалуй, Tindersticks). Дух брит-попа веет в альбоме где хочет. При этом абсолютно ясно, что слушатели «Эха Москвы», которые уличали «Мумий Тролль» в дефиците «русских мелодий», были туговаты на ухо. Записанная и отполированная британскими ручонками «Морская» — это апофеоз дворовой песни, аромат которой по сей день еще жив на просторах бывшего СССР.

Лагутенко, который в первой половине 1990-х работал в Англии, отыскал золотой ключик. Он соединил в песнях «Морской» эстетику брит-попа и трехаккордной романтики постсоветского разлива. И то, и другое явление, по сути, были простой и понятной молодежи музыкой городских кварталов двух стран. То, что эти кварталы находились в разных мирах, не помешало найти для них в лондонской студии общий язык подачи.

«Девочка», «Утекай» и, скажем, «Забавы» — это русский шансон. Не блатняк, а именно шансон. Песни, так сказать, души.

«Морская» при всей ударности шлягеров – музыка сентиментальная. Там бездна лирики, которая к концу альбома превращается в откровенную меланхолию. «Душа болит, а сердце плачет», — пел бородатый гуру-шансонье Михаил Шуфутинский за три года до выхода «Морской». Вот этой ноющей под ложечкой субстанции в альбоме «Мумий Тролля» — хоть ведрами черпай.

Гитарная партия в песне «Новая луна апреля» — шедевр. Идеальная, на всю голову золотая середина между древнерусской тоской и дождливым британским сплином. В каждой ноте.

Еще одним козырем, который закрепил успех «Морской», стал атомный блеск глаз Ильи Лагутенко. По канонам эстрады тех лет он выглядел как натуральный псих, сбежавший от докторов. Поскольку довольно скоро выяснилось, что фронтмен «МТ» — вменяемый и весьма образованный человек, какое-то время казалось, что он просто держит всех за дураков.

А он «всего лишь» оказался артистом и раскрепощенным человеком. Для большой сцены в России это был, по сути, нонсенс. Странность многих строчек в песнях Лагутенко подкреплялась его чудаковатой жеманностью и лихорадочной пластикой на сцене.

Итог: «Мумий Троллю» с «Морской» удалось создать революционную ситуацию – внедрить в пространство российского масс-маркета новую культуру звука, свежий языковой код и артистическую подачу.

Повлияло ли это на расстановку сил в современной музыке в России? Да. Успехи Земфиры, «Сплина», «Смысловых галлюцинаций» и «Би-2» в начале нулевых были во многом подготовлены шоковым триумфом «МТ». Стало ли это ключевым трендом в российском мейнстриме и поп-культуре? Нет. Плотина, которую подпирают атланты Киркоров, Лепс и Басков, стоит надежно. Им, конечно, щекочут подмышки рэперы, но то «такоэ».

Опыт «Морской» — наглядное пособие для украинских артистов, которые желают славы в родной стране и не хотят плясать старый поп-гопак. Связка ключей, которые могут пригодиться, когда ищешь новую замочную скважину в сердцах тысяч людей. Все возможно.

Поэтому концерт «Мумий Тролля» в Одессе к юбилею «Морской» – большое событие. Конечно, Лагутенко споет, уедет, «у-ла-ла, набежит волна», все смоет, и жизнь пойдет своим чередом. Но однажды он хотя бы попытался. Интересно заглянуть в его глаза 20 лет спустя.

На главном фото: Илья Лагутенко в звукозаписывающей студии в Лондоне, 1996 год. Фото: wikimedia.org

Концерт группы «Мумий Тролль», посвященный 20-летию альбома «Морская», состоится 9 июля в одесском клубе Ibiza