Артур Гаспарян: «В России нет бытовой украинофобии. Есть политическая»

Известный музыкальный критик из России рассказал Karabas Live о шоу-бизнесе в период войны, Джамале, LOBODA и нелегкой доле «Евровидения»

Артур Гаспарян в музыкальной журналистике – величина постоянная. Больше двадцати лет он является рулевым рубрики «Звуковая дорожка» в российской газете «Московский комсомолец». А еще — основателем музыкальной премии «Звуковая дорожка» (ZD Awards), которая ежегодно последние несколько лет вручается популярным артистам.

Гаспарян – авторитетный эксперт в сфере шоу-бизнеса. За его плечами – работа членом жюри в различных талант-шоу. Часть его недюжинного опыта – освещение конкурсов «Евровидения» в течение многих лет. В качестве аккредитованного журналиста он видел вблизи, как это событие проводится в разных странах.

На «Евровидение» в Киев Гаспарян приехал уже во второй раз – он был у нас в гостях и в 2005-м. Киев – второй город после Москвы, где он чувствует себя как дома. Свою любовь к украинской столице, к нашим музыкантам и к Украине как таковой Гаспарян щедро изливает в своих статьях в «Московском комсомольце» и постах в фейсбуке.

Острота высказываний в адрес российской власти – стабильная приправа в его материалах. Он из тех российских журналистов, кто не спотыкаясь произносит слова «война» и «агрессия», когда речь идет о конфликте Украины и России. Не удивительно, что наш разговор с Гаспаряном в пресс-центре «Евровидения 2017» в итоге оказался насколько о музыке, настолько и о политике.

Вы по прибытии в Киев написали у себя в фейсбуке, что в Киеве «дружелюбно и позитивно», и что подробности расскажете позже. Какие подробности вы имели в виду?

О том, что Киев остался таким же прекрасным, каким я его видел и последний раз – в 2013 году. Ну, и, конечно, о подробностях самого конкурса. Мы все ждем его начала. Традиционные интриги-переживания-страдания-курьезы и вычисления, кто победит, и так далее.

Вы много хорошего пишете об украинских артистах. В чем для вас главное обаяние нашей музыкальной сцены?

Для большого организма под названием «русскоязычный шоу-бизнес» Украина всегда была кузницей кадров. Я много думал о том, почему так происходит. На мой взгляд, из-за разницы в подходах к творчеству и шоу-бизнесу в России и Украине. В России рынок подавил творческое начало. В Украине другой подход – очень правильный и очень европейский: несмотря ни на какие бизнес-планы и расчеты, здесь отталкиваются от творческого начала.

Если украинские продюсеры видят интересную личность или концепт, они стараются за это ухватиться и раскрутить до коммерческого уровня. В России заниматься такой пыльной работой никто не хочет – там хотят по-быстрому, как в фаст-фуде, лепить горячие музыкальные пирожки, которые принесут мгновенные дивиденды. В России утилитарный подход, в Украине – творческий. Не удивительно, что многие удачные проявления российского шоу-бизнеса имеют украинские корни.

Черный список из сотен имен – это все-таки, на мой взгляд, средневековое мракобесие в советском духе

В Украине один из самых популярных тезисов – о том, что бизнеса-то в нашем шоу-бизнесе как раз и нет.

Раньше мы друг друга дополняли. Украина давала творческую энергию, Россия подкрепляла это деньгами. Это слаженный механизм отлично работал, пока не разразилась чудовищная война между нашими странами.

Война отразилась и на «Евровидении». Как считаете, у Украины были достойные варианты по Юлии Самойловой помимо запрета на ее въезд?

Исходя из гуманитарных соображений, можно было сделать красивый жест. Сказать: мы понимаем, что это провокация; эта девушка и вдохновители ее истории – провокаторы; но, идя навстречу просьбам и мольбам Европейского вещательного союза, мы впускаем Самойлову.

Ведь формально Россия сдержала обещание, данное вещательному союзу – не посылать на конкурс музыканта из списка персон нон-грата в Украине. Самойлова же не значилась ни в каких списках, но те, кто ее назначал, прекрасно понимали последствия такого выбора. История с ее выступлением в Крыму – это же не иголка в стоге сена, такое не замылишь.

Результат – хуже стало всем, и в первую очередь конкурсу «Евровидение». Это констатация факта с моей стороны, но ни в коем случае не оценочное суждение.

Отказ России – еще и потому удар по «Евровидению», что конкурс потерял огромную телеаудиторию. Теперь его организаторам придется разбираться со спонсорами. Ведь степень их участия в конкурсе сильно зависит от покрытия трансляции, а оно резко сузилось. И этого никто не предполагал заранее.

Как вы вообще относитесь к тому, что Украина составляет черные списки российских артистов?

Я понимаю эмоциональное неприятие украинцами россиян, которые ездят в Крым и говорят откровенно глупые или провокационные вещи об Украине, но ваш черный список из сотен имен – это все-таки, на мой взгляд, средневековое мракобесие в советском духе. Я всегда был против запретов такого рода. Я был первым, кто возмутился «непущанию» «Океана Ельзи» в Россию. Еще Колчак (полководец и политик, один из участников гражданской войны в России в 1917-1922 гг. – ред.) говорил: «Проституток, кучеров и артистов – не трогать».

Гуманитарные отношения и народная дипломатия всегда были надеждой, противовесом грязи, которую вырабатывают политики. Если же все общество начинает играть в игры политиков, ни к какому позитивному результату это не приведет. Мы расплюемся так, что не сможем смотреть друг на друга нормальными взглядами.

Я не раз слышал эти слова: «Трудно представить, чтобы в 1943 году немецкие артисты выступали в СССР». Вы меня простите, но в 1943 году не было поезда «Москва – Берлин» и советские гастарбайтеры не работали на стройках Германии — они работали в концлагерях. Мы все – заложники нынешней ситуации и ее жертвы. Только украинцы – жертвы агрессии, а россияне – жертвы режима. У нас слишком много общего, чтобы игнорировать это. Только этим я могу объяснить то, что ощущаю себя в Киеве как дома. В Париже и Лондоне я себя так не ощущаю.

Если мир будет радикально реагировать на любые неудобные слова, сказанные артистами, мы можем разрушить систему гуманитарных связей, построенную после Второй мировой

Вы считаете, что поле искусства и шоу-бизнеса – не территория для разборок?

Политики начали войну, они и должны с этим разбираться. Международные сообщества должны этим заниматься. Нельзя делать все пространство одной большой разборкой.

Хочу еще раз подчеркнуть: я отлично понимаю, почему в Украине остро реагируют на российских артистов, которые сказали что-то не то. И понимаю, почему им запрещают въезд. Но уверяю вас, что большинство из них не имеют никаких антиукраинских настроений.

Нам всем надо быть мудрыми и не обижаться на слова. В России сейчас работает пропаганда геббельсовского уровня. Понимаете, цивилизованная страна Германия в 1930-е годы превратилась если не в стадо баранов, то уж точно в шакалью стаю. Геббельсу понадобилось пару лет, чтобы миллионы людей кричали «Зиг хайль!» Поэтому надо понимать, что российский народ – жертва пропаганды. Говорить, что этот народ сам во всем виноват – в этом немало демагогии. Ответственность политических элит неизмеримо выше. Вы даже на примере своей страны это можете видеть. Никакое гражданское общество в Украине не помешало прийти к власти Януковичу, что и спровоцировало пожар в вашем доме. А братский сосед этим пожаром воспользовался.

Когда политика начинает диктовать условия в гуманитарном поле, это очень плохо. Именно это поле, я считаю, гражданскому обществу и в Украине, и в России надо беречь. Как раз вопреки воле политиков, которые хотят его разрушить. К сожалению, насколько я понимаю, ни в Украине, ни в России этот подход к делу сейчас не востребован.

Если мир будет радикально реагировать на любые неудобные слова, сказанные артистами, мы можем разрушить всю систему гуманитарных связей, которая была построена после Второй мировой войны. Не все западные музыканты, которые приезжали в СССР и после в Россию, были поклонниками режима. Не думаю, что и приезжающие в Украину артисты должны быть непременно сторонниками здешних политических трендов. Ставить гуманитарную жизнь в зависимость от политических взглядов артистов – это возвращаться к темным временам.

Я отлично понимаю, что во все вмешивается фактор войны. Однако, поскольку она гибридная (к сожалению или к счастью, я не знаю), и бороться за ее прекращение нужно разными способами. Когда в Россию приезжают украинские артисты, с ними никто не вступает в безумные разговоры о политике. Нет этого. Это при всем разгуле геббельсовской пропаганды кремлевского разлива. В России нет бытовой украинофобии. Есть политическая.

Подытожу тему запретов. Если назвать войну войной, отменить поезда из Украины в Россию и обратно, разорвать дипломатические отношения между странами, закрыть границу, тогда исчезнет поле для дискуссий о запретах. Тогда станут нелепыми споры о том, правильно или неправильно впускать Лолиту или Валерия Леонтьева. Но на сегодня все очень неоднозначно.

Мы зарылись глубоко в политику. Предлагаю выныривать оттуда и поговорить все-таки о музыке.

Ну, слава богу. Да, политика и война – тема больная. Для всех больная.

Читал в марте вашу статью о концерте LOBODA в Москве. Понял, что вы поклонник ее артистического таланта и отдаете должное ее трудолюбию. Но так и не понял, как вы относитесь к ее музыке как меломан.

Как меломан я в этом музыкальном продукте не нахожу для себя ничего. Дома я слушаю другую музыку. Я писал о LOBODA как наблюдатель, который объясняет и самому себе, и своим читателям результат эволюции этой замечательной артистки. Все знают историю ее поисков, помнят ее неоднозначное выступление на московском «Евровидении» 2009 года. Тогда она, по-моему, сама не понимала, что и как дальше ей делать. А потом произошел удивительный момент в ее судьбе — она стала развиваться в правильном направлении. Нащупала свою ноту, свою интонацию – и это покорило миллионы людей.

Шоу LOBODA – это действительно шоу мирового уровня. У нас в России сейчас очень любят писать на афише «шоу мирового уровня», буквально все артисты через одного так делают. А в реальности это выглядит, например, так: какой-то циркач, который помогал делать шоу Селин Дион, берет и толкает все приемы, которые не пригодились для ее постановки, какому-то мохнатому цыгану в России, которого он до этого знать не знал. Цыган приезжает к нему и говорит: «Шоу мирового уровня хочу». Ну, циркач берет и достает из мусорной корзины, что там у него есть… А LOBODA нигде не писала, что это шоу мирового уровня, но это было реально так. Таких эволюционных примеров, как в случае со Светланой, очень мало. Человек совершил прорыв.

У LOBODA очень правильные хиты получаются. Не знаю, вычисляла ли она их по математической формуле, как это делают на Западе – там есть специальные writing camps, где этому учат. Это индустриальный, конвейерный подход к написанию музыки, который популярен, например, в Швеции. Не важно, действовала ли LOBODA по этой методике. Главное, что получился очень достойный продукт – не удивительно, что он вызвал такой резонанс.

Слушали ли вы песню O. Torvald, с которой наша группа будет выступать на «Евровидении»? Интересна ли она вам?

Слушал, конечно. Я смотрел украинский национальный отбор на «Евровидение». Нет, мне не интересна эта песня. И она совершенно бесполезна в плане возможной победы на конкурсе. И вам не стоит из-за этого переживать. Украина своего добилась – «Евровидение» второй раз в Киеве. Можно расслабиться и получать удовольствие от того, какой результат добыла прекрасная Джамала. Вряд ли кто-то в Украине, пребывая в ясном уме и при памяти, видит непременной задачей победу на «Евровидении» второй год подряд. В чем-то мне это напоминает 2005 год, когда после блистательной победы Русланы никто в Украине не думал о том, что надо выигрывать конкурс снова.

А песня Джамалы год назад вас сильно зацепила?

Да, по-настоящему зацепила. Я не участвовал в глупых дискуссиях о наличии или отсутствии в песне «1944» политических подоплек. Мне достаточно было услышать ее однажды – еще в национальном отборе в Украине.

Понимаете, мы все заложники понятия о пресловутом «формате «Евровидения». Никто не может толком объяснить, что это, но все говорят. У нас был большой специалист по вычислению этого формата – Филипп Киркоров. Правда, каждый раз он вычислял его так, что получался выстрел по воробьям.

Так вот, с самого начала мне было ясно, что «1944» великолепна как музыкальное произведение. Но я сомневался, насколько она уместна и перспективна в рамках конкурса. Эти сомнения жили во мне вплоть до первой репетиции Джамалы в Стокгольме. Я увидел номер живьем, ощутил энергетический посыл, который давала артистка в зал, пошли те самые мурашки по коже, и я понял – передо мной лучший номер «Евровидения 2016».

Я об этом рассказал в интервью и многие расценили это как мессианское предсказание Гаспаряна. При этом я не говорил, что она победит. Всего лишь назвал ее песню лучшей на свой вкус. Просто так вышло, что мое представление о том, что такое хорошо и плохо, совпало с представлениями многих людей, кто голосовал. Хотя песня полностью выбивалась из всех известных мне представлений о формате «Евровидения». Так же, кстати, в свое время выбивалась из этих форматов песня Димы Билана «Believe».

Как вам итальянец, которого ставят в фавориты? По-моему, у него остроумная песня.

Согласен, в ней это есть. Но способны ли будут это понять те, кто не является носителем языка? Кроме того, в товарище Габбани есть отрицательное обаяние – клоунское начало, которое может многих заставить пожать плечами. Поэтому мне сложно прогнозировать результат итальянца.

Вы приезжали на «Евровидение» в Киев в 2005 году. Было так же хорошо?

Мне кажется, что площадка в МВЦ лучше, чем ваш Дворец спорта. Это, кстати, не первый подобного рода эксперимент – провести конкурс не в концертном зале. В 2014-м в Копенгагене все проходило на бывшей запрошенной судоверфи. По-моему, у вас все получается.

Вы можете в нескольких предложениях объяснить, в чем, на ваш взгляд, значение «Евровидения»?

60 лет назад эта идея родилась, когда Европа входила в поствоенную реальность. Была задача сменить тренд бесконечных войн на тренд мирного сосуществования. И тогда нашлись юркие люди, которые решили этот тренд капитализировать и монетизировать, превратив его в шоу-бизнесовый стартап – так появилось «Евровидение».

Стартап выстрелил, превратился в самодостаточную институцию. Много людей совершенно искренне верит в идеалы объединенной Европы. И «Евровидение» эти идеалы продвигает. Особенно настойчиво – после того, как в Европу прибежали огромные толпы беженцев. И, конечно, этот конкурс со своей миролюбивостью постоянно сталкивается с реальностью. Как сейчас, в случае с конфликтом Украины и России.

«Евровидение» — как несчастный кот Леопольд, который постоянно мышам говорит, что надо жить дружно, а те постоянно творят друг другу какие-то гадости. Сейчас, на мой взгляд, «Евровидение» находится именно в таком состоянии. С другой стороны, оно остается уникальным музыкальным конкурсом, который сумел совершить переход в 60 лет. На сегодня это один из немногих институтов, который объединяет европейские страны в общую историю.

Фото: страница Артура Гаспаряна в Facebook